Но тогда я была аспиранткой отделения, где не было подходящих морозильных камер для хранения грудного молока для анализа – молока, которое я собиралась получить от группы женщин в Манхэттене, которые много лет назад сделали липосакцию и теперь кормят своих детей грудью[9]. Поэтому я отправила несколько электронных писем ученым из других лабораторий. Все согласились, что кто-то должен провести исследование. «Однажды кто-нибудь проведет». Между тем женщины продолжают делать липосакцию, и никто не знает, имеет ли значение, какой именно жировой запас они уничтожают. Как и во многих областях современной медицины, женщины-пациенты и их врачи в основном скрещивают пальцы на удачу.
Все будет хорошо? Может быть. Материнское тело на удивление жизнестойкое: изношенное во всех отношениях, оно эволюционировало быть таким и каким-то невероятным образом оставаться живым. Человеческое грудное молоко, как я узнала позже, также удивительно адаптивно. Молоко всех млекопитающих. Делать детей так, как это делаем мы, – грязное и опасное дело. Но так было всегда, поэтому у системы есть кое-какие предохранители.
И пока большинство ученых по-прежнему (фактически) игнорируют женщин, в науке назревает тихая революция. За последние пятнадцать лет исследователи в самых разных областях открыли удивительные вещи о женском теле и его эволюции. Но большинство не знает об этой революции. И если даже ученые не знают – потому что не читают исследований за пределами своей области, а их область все еще держится на мужской норме, – как кто-то другой сможет собрать все воедино?
Вам знакомо это чувство, когда вы понимаете, что что-то нужно сделать, и вы не уверены, что именно вы подходящий человек, но, черт возьми, кто-то же должен? Именно оно настигло меня в том переполненном кинотеатре, где Ридли Скотт избавлялся от своих «проблем с мамочкой» посредством сексистской медкапсулы[10]. Женщина в ряду позади меня почувствовала это. Я почувствовала. И держу пари, каждая другая женщина в том кинотеатре тоже. У меня словно голова закружилась. Такое же чувство охватило меня, когда я читала статью в Times о липосакции, ту самую, в которой женщины высмеивались за их потолстевшие руки. Я была практически на 100 % уверена, что ни автор статьи, ни авторы исследовательской работы, о которой он писал, ни женщины, прошедшие процедуру, не знали, что наша жировая ткань, наша печень и наша иммунная система происходят из одного и того же первичного органа, называемого «жировым телом». Вероятно, поэтому у них так много общих свойств: регенерация тканей, передача гормональных сигналов, глубокая реакция на изменения во внешних условиях. Древнее жировое тело – вот причина, по которой не нужно пересаживать пациенту целую печень: хватит небольшой доли, и готово – на ее месте вырастет новая печень. Жировая ткань тоже отлично регенерирует. Но, в отличие от печени, отдельные жировые отложения в нашем организме, похоже, предназначены для разной работы, каждая из которых неразрывно