Напряженное молчание. Мама Ярослава застывает скульптурой. Ее осанка становится еще идеальнее.
– Тебе кажется, что все так легко и просто, – говорит она сумрачным тоном. – Ты понятия не имеешь, что я чувствую, каждую минуту ожидая, что ты снова заявишься на порог под конвоем. – Добавляет тверже: – Нет, Ярослав. Сегодня я иду с тобой. Погуляем вместе. Будет здорово, правда?
На улице много прохожих. Напротив двери в подъезд – детская площадка, сейчас там полно народу, но никто не обращает внимания на ссору. Мать и сын пока говорят довольно тихо. Но губы Ярослава уже дрожат, взгляд становится бешеным.
– Ладно, ты победила! – Резким движением он вдруг рвет мусорный пакет и вытряхивает содержимое маме под ноги. А потом яростно кричит: – Держи свой трофей!
После этого он влетает обратно в подъезд и мчится вверх по лестнице. Уступая дорогу, я вжимаюсь в стену. Ярослав проносится мимо, словно меня и нет. Замечаю блеск его глаз, сжатые кулаки. Он тяжело дышит.
Его мама все стоит, смотря себе под ноги. Она ко мне спиной, и я не вижу выражения ее лица. Но она явно в ступоре, не знает, что делать. Теперь-то на нее уставилась вся улица, и я каждой клеточкой тела чувствую ее стыд. Как же мне ее жалко!
Подхожу, начинаю собирать мусор в испорченный пакет.
– Не надо, мой хороший, я сама, – устало говорит она и опускается на корточки, чтобы помочь.
Слова – «мой хороший» – колют сердце. Я уже забыл, когда кто-то еще, кроме пекаря, в последний раз обращался ко мне так ласково.
Я бегло смотрю на соседку. Впервые вижу ее так близко. У нее приятное лицо, узкий нос, крутой лоб и треугольный волевой подбородок.
От нее веет запахами настоящего дома: хорошим кофе, а не бурдой, которую пьет Нонна, свежевыглаженным бельем, мылом и цветами. Каково жить в доме, где так пахнет? Не знаю. А вот ее сын прекрасно знает.
Соседка пересекается со мной взглядом. Ее накрашенные ресницы такие же черные, как и волосы, а вот брови немного светлее. У нее светло-голубые глаза и фарфоровая кожа. А за рекламной улыбкой она сейчас едва скрывает боль.
– Все хорошо, правда. Я сама уберу, ты иди, иди… Спасибо.
– Нет, я вам помогу. И сам выброшу. – Я собираю весь мусор в пакет, кое-как завязываю дырявое место. Она все еще изучает мое лицо.
– Ты добрый и чуткий мальчик. Думаю, родители тобой гордятся.
Мне становится неуютно, я отвожу взгляд.
– Да… Наверное. Я выброшу. До свидания.
Выпрямившись, быстро иду прочь. Несколько шагов мучительно думаю, правильно ли поступаю? Может, стоило сказать что-то еще? Что-то ободряющее? Например, что все будет хорошо? Или спросить, все ли в порядке и не нужна ли еще какая помощь?
Я оборачиваюсь. Возле двери пусто.
По дороге в магазин я думаю об увиденной сцене. Злюсь на этого эгоистичного сынка. Закатить истерику просто из-за того, что мама за него беспокоится! Да если бы Нонна так беспокоилась за меня, я бы плясал от радости! Хорошо ему живется с такой-то мамой. И чего