Следующие пару часов мы с Мелой не разговаривали. Подселенка закуклилась (видимо, чтобы не тратить силы), я молча шагал по пустыне, вглядывался в ландшафты, запоминал, прикидывал… Что-то мне подсказывало: моё нынешнее появление здесь отнюдь не последнее…
То, что я иду правильно, стало понятно к исходу третьего часа. Ощущение, что на меня что-то давит, появилось не сразу. Сперва начало просто гудеть в ушах. Можно было бы списать это на усталость, но с каждой сотней шагов гул медленно нарастал, а затем к нему добавилось чувство какой-то неясной тревоги, идущей как будто бы изнутри, но в то же время снаружи. Словно бы кто-то знакомый, которому доверяешь, нашёптывал прямо в мозг: возвращайся, не надо сюда ходить, пропадёшь.
Если честно, меня это, скорей, раздражало, а не пугало, но всё равно, настроение от этого лучше не становилось. Поэтому, когда «голоса в голове» и шум в ушах достигли неприемлемого, с точки зрения среднестатистического обывателя, уровня, я просто включил уже опробованную ранее барьерную защиту. В прошлый раз она защитила меня от ментальных атак саранчи. Сегодня дала возможность противостоять более тонкому психическому воздействию.
Мир вокруг тотчас заиграл новыми красками. Пустыню словно бы подсветили сотни фонариков, и моё восприятие сразу скакнуло вверх. Впереди действительно что-то было. Что-то тяжёлое, тёмное, давящее… Оно пряталось за ближайшей грядой и растекалось по окрестностям эманациями силы и подчинения. Именно подчинения, а не страха, и это казалось странным. Сказки любого народа обычно учили, что тёмное – это зло, а зло – это боль и ужас, иногда оно может быть привлекательным, чаще всего отвратительным, но никогда равнодушным.
Здесь же я точно чувствовал, что впереди действительно зло, но оно вовсе не жаждало уничтожать всех подряд. Оно лишь хотело, чтобы от него отвязались, забыли, оставили наконец-то в покое…
Мучимый любопытством, я резко прибавил ходу и к гребню холмов уже перешёл на бег, а добежав, в изумлении замер.
Открывшееся мне выглядело и впрямь фантастически.
Огромное озеро почти идеальной круглой формы, окружённое земляным валом, а в середине, на острове – уходящая ввысь пирамида, ступенчатая, как у ацтеков, или как зиккурат у древних шумеров. Высотой метров, наверное, триста, не меньше. С ближнего берега к острову тянулся узкий ажурный мост, за ним небольшая дорога и чёрный провал-проход в глубину пирамиды. Всё это было подёрнуто полупрозрачной дымкой, видимой только в барьерном зрении. По дымке время от времени прокатывались волны огненных сполохов, похожих на те, какие я видел когда-то на границе своего баронства на Флоре и в аномальной зоне на Шугаду.
«Цитадель», – всплыло вдруг в голове то самое слово, из-за которого чуть не погибла Мела.
Ничем иным, на мой взгляд, это сооружение быть не могло…
Ни возле озера, ни вокруг пирамиды я не заметил ни единой живой души. Но чувствовал: кто-то здесь всё-таки есть.