В сером и сыром городе Эн, на неизвестной науке планете, в двух верстах от сказочного леса жили-были друзья: Митрофан, Левген, Бертоль, Сологуб, Шалай-Балай, Лехопоп, Никулан и Горбун. Было у них ещё пять друзей, но они, к сожалению, не из этого романа.
Жили друзья в большом сером замке с подземными лабиринтами, просторными залами и общей утварью. Каждый день они встречались в одном из тематических залов, пили, ели, шутили и спорили.
Однажды, в канун Святого Хэллоуина, Митрофан и Сологуб решили проучить дерзкого Горбуна за то, что тот попутался с полуёпнутыми окололитературными сказочными троллями и теперь пускает их в замок, как к себе домой, пьёт и ест вместе с ними, и вот-вот пригласит их к общему столу, что, безусловно, переходило уже всяческие границы принятого в этом замке этикета. А всё потому, что по мнению большинства жителей замка в Горбуна вселился нечистый, когда тот стал позволять себе продолжительные задушевные разговоры с троллями во время своих дурацких, одиночных и многочисленных прогулок по сказочному лесу.
Проснувшись ни свет ни заря, в три часа ночи, Сологуб с Митрофаном разбудили Шалай-Балая, Лехопопа и Бертоля и, поспешно посвятив их в свой коварный план, дали им время собраться, после чего все дружно пустились в путь, чеканя шаг уверенной кавалерийской поступью по вымощенным булыжником коридорам подземного лабиринта, в сторону, где жил Горбун.
В мерцающем свете ночных фонарей и факелов были видны окаменело-неумолимые черты их лиц и вселяющие ужас одежды.
По обе стороны мощного торса Митрофана к плотно затянутой портупее были пристёгнуты две громоздкие фляги со святой водой, звучно булькающей при каждом его широком и могучем шаге. Под пиратской треуголкой были расположены два целеустремлённых маленьких глаза и мясистый нос со вздымающимися от натуги ноздрями. На груди в бликах ночных огней алеял животворящий крест в виде распятия. Черный, широко распахнутый кожаный плащ, надетый на адиковскую футболку, и классические ковбойские сапоги с заправленными в них трениками завершали его эклектический образ, как никогда лучше.
Высокий гарный хлопец Сологуб шёл рядом и вровень с Митрофаном, плечом к плечу. В его огромных, длинных ручищах крепкой хваткой сжимался осиновый кол с посеребрённым наконечником в виде, как вы правильно успели догадаться, конечно же, – фаллоимитатора. Через осанистое его плечо по диагонали перекинута лента с патронами, также в виде крошечных фаллосов. Фаллические символы придают Сологубу особый тонус в любых его начинаниях. Более того, можно с уверенностью сказать, что фаллос – это его личный универсальный талисман, покровительствующий ему по всей его плодовитой жизни, и в котором для него нет ни капли пошлости, но в котором, напротив, сокрыт даже некий непостижимо-сакральный, вплоть до религиозно-плутовской неподвижности в мыслях, смысл всего и вся. Больше, пока, сказать о нём мне нечего.
Спортивно сложенный Шалай-Балай не был воинственно настроен, как впереди шедшие его сотоварищи, но, ехидно потирая руки, то и дело причитал писклявым голосом: «А мы пойдём на север, а мы пойдём на север…»
Лехопоп был весь