По Зеллеру:
Быть честным с тем, кого ты любишь, прекратив вымащивать благими намерениями дорогу в ад.
Герой Хью Джекмана терпел совместное проживание с нелюбимой женщиной не ради их совместного ребёнка, как это он сам себе внушил, возомнив из себя некоего постельного святомученника (тьфу, аж противно), а потому что ему просто на просто некуда было деваться – не к кому уходить: возможно на тот момент у него ещё не было хорошей работы и достаточного количества денег, чтобы вызвать интерес к себе у других женщин, или просто на небе ещё не достаточно хорошо сложились звёзды, чтобы на его пути встретилась та единственная, которая на веки вечные успокоила бы его сердце, – абсолютно фиолетово до всего до этого, это его личные проблемы и не надо их перекладывать на других.
Да, у каждого человека есть право на ошибку в личной жизни, но за это право не следует трусливо прятаться, делая из себя при этом ещё и героя.
Следовало:
– Во-первых, набраться мужества и, пока ещё не слишком поздно, признать свою ошибку в выборе партнёра для личной жизни, не дожидаясь взросления ребёнка (полноценного созревания плода некогда угасшей совместной любви). Накосячил – стань сверхчеловеком: заработай, например, много денег и смой свой позор малой кровью (большими деньгами или, хотя бы, просто всеми теми деньгами, которые у тебя есть) или терпи до конца, но уже тогда до самого конца;
– Во-вторых, коль своевременно набраться мужества не получилось, а в терпении до самого конца без надежды на чудо – есть грех отчаяния, но не смирения (это я уж слегка переборщил с этим терпением в предыдущем абзаце; получается, что я сам невольно чуть было не вымостил дорогу в ад своими благими намерениями, – но уж нет…), то хотя бы сумей здесь и сейчас признать свою ошибку перед тем, кого ты по-настоящему любишь – перед сыном – прекратив, наконец, лить ему в уши сладкую ложь о благородстве своих побуждений. Неужели не понятно, что парень гиперчувствителен к неправде, что лож такого уровня убивает его, унижая и уничтожая его человеческое достоинство? В результате он оказался не в силах истерпеть всё это.
Каким образом надо было прекратить лгать? И что бы это изменило? Ведь на интуитивном уровне парень понимал, что проблема не только в его отце, но и в системе в целом (и это подкашивало его ещё сильнее).
Никакого лживого благородства. Выживает сильнейший! – это бы закалило парня, и он бы не посмел совершить роковую ошибку самоуничтожения, проникнувшись духом воинственности.
Да, возможно, ничего бы, по сути, это и не изменило. Кроме того, конечно, что ты бы уже так сильно не винил себя за смерть своего сына, – ничего, кроме качественного и количественного уменьшения мук совести. А ещё, возможно, что это бы изменило всё. Тебе решать. Ведь ты же не сдержан в своих любовных проявлениях, – не я.
По Чехову:
Предоставить себе право на ошибку в личной жизни, переключившись, наконец, с волны безжизненного перфекционизма, настаивающего на единственно возможном и болезненно-бесперспективном для тебя выборе.
В