– Неужели Вас удовлетворяла такая обычная, простая жизнь? – с любопытством прервал я его рассказ.
– Нет, конечно. Когда потом работал на военном заводе – страстно мечтал уйти на фронт. Я был уверен, что совершу героические подвиги, во всяком случае, выполню свой долг… Ходил в военкомат, как на работу, и, в конце концов, меня все-таки взяли! Но отправили не на фронт, а в специальную школу, где очень быстро, за один-два месяца готовили младших командиров. А дальше – военное училище, я выпускался из него как раз в день окончания войны! Получил звание старшего сержанта. И отправили меня служить на Дальний Восток, где я «оттрубил» пять лет…
– А потом? Как потом складывалась Ваша судьба? – подбодрил я его рассказ логичным вопросом. Очень мне хотелось, чтобы Лавров по быстрее подошел к повествованию о начале своей актерской карьеры.
– Дальше старшего сержанта я не пошел, хотя занимал офицерскую должность: был техником звена, обслуживал три самолета. Но главное – я самозабвенно увлекся самодеятельностью, очевидно, сработали гены. Самолеты отошли на второе место, на первое выдвинулся клуб, наши спектакли. Мое амплуа, разумеется, герой любовник.
Руководителем театра был некто Монахов – очень серьезный театральный человек. До войны он работал в Москве, в Камерном театре у Таирова: и артистом в массовках, и плотником, и монтировщиком был. Владел множеством профессий, но, кроме того, был необыкновенно талантливым человеком и очень много знал о театре. Вы бы видели, какие прекрасные мы делали декорации, при том, что каждый гвоздь и доска привозились к нам с Большой земли. Тамошние деревья невозможно использовать как строительный материал: они все изогнутые, корявые. Добывали какие-то коробки, ящики, красили их зеленкой, йодом, мягкие детали шили из марли. И в результате получалось красиво и эффектно. У меня даже фотографии сохранились тех лет.
– А когда же началась Ваша настоящая театральная жизнь? – нетерпеливо поинтересовался я.
– Аттестата зрелости у меня так и не было, хотя я окончил военное училище. Но все-таки отважно явился в Ленинградский театральный институт, на консультацию к профессору Леониду Федоровичу Макарьеву. Читал стихи Симонова. Был на подъеме, читал эмоционально. И профессор рекомендовал мне поступать. Но, узнав, что десятилетку я не окончил, посоветовал