Опишу вам чистосердечно хотя бы то, что у меня имеется сейчас, чтобы дать вам понятие о том, как мы живем.
Я стою на позиции, в самой что ни на есть передней линии, в 800 шагах от австрийцев, а между тем у меня в землянке имеется одеяло, которое мне с месяц тому назад привезли из Ровно. На жердяной кровати постлан соломенный мат. Таким же матом обита стенка около кровати». (Письма прапорщика Е.Г. Герасимова с фронта Первой мировой войны. https://museum-murom.ru/ scientific-work/sources-publishing/pisma-gerasimova)
Владимир тоже проходил через Ровно и писал об этом так: «После дождливой ночи, проведенной в Ровно на рыночной площади, наш отряд был собран для последнего смотра перед отправкой на фронт. Никто не мог даже представить, что этот православный городок с другими территориями будет снова беспощадно захвачен другой державой. Офицер, который нас осматривал, был поляком и говорил с сильным акцентом. Он обратился к нам с патриотической речью, но звучало это довольно банально…
Я был отправлен в первую роту 210-го Бронницкого пехотного полка, где я встретил некоторых моих старых товарищей из 19-го резервного батальона. Большая часть из тех, кого я знал, были мертвы или отправлены обратно в тыл».
Владимир был ранен и попал в госпиталь. Он писал об этом так: «Из одного полевого госпиталя в другой, и я, наконец, добрался до санитарного поезда. Моё состояние не давало мне права занять полку. Поездка в вагоне для перевозки скота оказалась еще менее приятной, чем просто идти пешком».
«Военный госпиталь, предназначенный для лечения больных с дизентерией, насчитывал тысячи пациентов, половина из которых были военнопленными. Смертность была настолько высокой, что кровати практически не пустовали».
Когда Владимир вышел из госпиталя весной 1916 г., ему предоставили отпуск, по истечении которого он попросил о своём зачислении в особую пехотную бригаду генерала Лохвицкого, предназначенную для отправки на французский фронт. Он писал: «Нарочный с примкнутым штыком пришел за мной и отвел меня по улицам прямиком в штаб военного округа. Генерал К.М. Оберучев на пару с другим генералом подвергли меня длительному и унизительному допросу. “Можешь идти, – сказал он, отпуская меня, – и никаких освобождений от службы, понял?” Мой запрос в итоге ни к чему не привел, если не считать сокращение срока отпуска».
«В полку бывалых солдат было очень мало, людские потери достигли ужасающих размеров. Часто нам удавалось сохранить жизнь только благодаря горе трупов или раненных, которые нас прикрывали». Позже Владимир получил Георгиевский крест. Этим имперским орденом, русским знаком отличия, награждались исключительно за военные заслуги и храбрость, ему также предоставили небольшой отпуск, который он провел с друзьями в Москве. По возвращению на фронт он был серьезно ранен и снова отправлен в госпиталь. Доктор Малиновский, хорошо известный среди большевиков под псевдонимом Богданов, работал там врачом.