Многие сегодня считают такие рассуждения совершенно бесполезными. Английский историк Джон Роберт Сили говорит: «Заблуждение полагать, что крупные государственные события, поскольку они имеют большие масштабы, совершенно иным, роковым образом детерминированы, чем обычные частные события; это заблуждение ограничивает их критическую оценку. Нельзя сформировать мнение или оценку крупной национальной политики, если изначально отказываешься думать, что и другая политика была бы возможной» (The Expansion of England. Р. 189)7. Упоминавшийся выше немецкий историк Фридрих Мейнеке высказывает ту же самую мысль иначе: «У каждого государства в каждый конкретный момент времени есть перед собой определённая политическая линия, являющаяся лучшей, представляющей идеальный Staatsrаson, государственный интерес […] Историческая оценка государственной деятельности является ни чем иным, как попыткой вскрыть тайну того или иного действительного государственного интереса – Staatsrаson» (Die Idee der Staatsrаson… S. 2).
О ходе истории высказываются и совершенно иные мнения. Даже сам Ранке писал: «Я не знаю, правильно ли, как принято, так много говорить о допущенных ошибках, неиспользованных возможностях, произошедших просчётах. Всё идёт поверх соответствующих голов с предопределённостью, в которой есть что-то неизбежное, что-то роковое». И в другом месте: «Ошибка людей при больших потрясениях и в состоянии сильного возбуждения ожидать или слишком опасаться намерений отдельных людей. Движение следует за бурным потоком, который уносит с собой и тех, кто думает, что управляет им». Летописец Первой мировой войны Уинстон Черчилль пишет в своём военном дневнике: «Когда исследуешь причины возникновения мировой войны, то замечаешь, в сколь малой мере отдельные люди могут контролировать судьбы мира. Совершенно справедливо сказано, что в действиях людей всегда больше ошибок, чем планов. Ограничение, касающееся и самых способных […] проблема, столь превышающая их способности – всё надо принять во внимание, прежде чем можно высказать полностью отрицательный приговор в отношении побеждённых или столь же оправдательное решение в отношении победителей. События имеют склонность следовать определённой линии, и никто не может придать им другое направление». Далее Черчилль спрашивает: «Могли ли мы путём невероятного напряжения сил создать мощное объединение, основание которого позволило бы обеспечить мир и величие Европы?» И он отвечает на свой вопрос: «Я не знаю». Черчилль размышлял о тех гигантских проблемах, которые предшествовали Первой мировой войне.
Является ли подобный подход правильным и в отношении к событиям мирового уровня? Можно ли просто констатировать и признавать бессилие людей,