Помню, как в вагоне поезда «Киев–Москва» Эрдманн расспрашивал меня о том, что делал мой отец во время войны. Естественно, я рассказал, что мой отец был на фронте под Ленинградом, и далее Эрдманн поставил передо мной вопрос о теме, которая и сейчас находится на авансцене мировой исторической науки. Речь шла об исторической памяти в общественном смысле и о личной памяти советского народа.
После торжественного открытия Конгресса с советским докладом академика Е.М. Жукова о Ленине Конгресс пошел по накатанному пути. Для советских участников и, главных образом, для начальства важное уже состоялось – Кремль, около 2000 участников и гостей, советский доклад о Ленине и аплодисменты.
Накануне Конгресса, когда в Москве планировалось присутствие советских участников, было выделено несколько наиболее острых тем, по которым советские историки должны были «дать идеологический бой» буржуазным теориям и трактовкам. Весьма популярные в мировой историографии темы по истории античности или средневековья мало интересовали идеологические отделы Центрального Комитета. Но несмотря на это, мои коллеги по Институту истории, МГУ и других институтов и университетов смогли показать, что по этим и по другим периодам мировой истории советские ученые ведут исследования весьма успешно.
Но, конечно, главным для советских организаторов Конгресса было противостояние с западными и прежде всего с немецкими участниками в Комиссии по истории Второй мировой войны. Я уже упоминал, что главным оппонентом наших историков был «сам» К. Эрдманн. Помню, что он признавал ответственность нацистской Германии за развязывание Второй мировой войны, но при этом жестко критиковал Советский Союз и Сталина за политику накануне войны и после ее окончания. Хотя и с оговорками, Эрдманн и его западные коллеги говорили о поддержке Советским Союзом Восточной Германии, об установлении коммунистической диктатуры в Восточной Европе и т.п.
Все это воспринималось официальными кругами в Москве как антисоветские и антимарксистские взгляды, требующие отпора, который, естественно, последовал. Эту миссию взял на себя академик В.М. Хвостов. Известный ученый, дипломат в ранге посла, он некоторое время возглавлял Архивное управление МИДа СССР. В.М. Хвостов котировался на пост замминистра иностранных дел, который должен был одновременно возглавлять созданное управление планирования внешней политики, задуманное как некий мозговой штаб МИДа. Но, как рассказывали, при голосовании его кандидатуры в Политбюро ЦК один из членов Политбюро проголосовал «против», и назначение не состоялось. Тогда для принятия решений по кадровым вопросам требовалось единогласие всех членов Политбюро.
Возвращаясь