По воле Света Он совлёкся вниз,
Но без труда в высоты поднимался,
И гладь камней омыл священный бриз,
Когда поцеловал Он рябь, над нею пролетая.
А воплощённый ангел Бога возвестил,
Рассыпал наперёд весь путь Он млечный,
Казнили вестника за то, что Свет крестил,
А Свет – за то, что напоил Собою вечность.
Святому Спиридону Тримифунтскому
Седой ручеёк бороды
Застенчиво прикрыл огонь,
Но сквозь тяжёлый хлад плиты
Любую согревал ладонь,
Размахом голубиных крыл
Плескалось зарево глубоких глаз,
Он раны сопереносил
Того, кто был распят за нас,
Луч Обладателя чудес
Вошёл в ладонь, как в глубь ларца,
И закалённый глиняный замес
Преобразила Троица Творца!
Мой разум растворился…
Мой разум растворился,
Да, растворился в сути бытия.
Я счастлив, что на Свет родился,
На Свет и двигаюсь в журчании ручья.
Намедни бросил опустевшую избушку,
И скрип калитки провожал меня,
Пока не стих он, каплей пав в кадушку,
Где утро рисовало очертанья дня.
Как колок миг опустошенья…
Как колок миг опустошенья,
И лишь надежда греет изнутри,
Что я принёс, мои ли приношения?
Отнюдь – Всевышнего дары!
Для каждого уместен тон различий,
Собою Свету невесомо подражать,
А схожесть в том лишь стаи птичьей,
Что не посмеет Руке Кормчей возражать!
Ведь Свет Таков, Какой Он есть на самом деле,
А не для каждого подогнан под себя,
Ты скажешь: «Бога нет в моем приделе»,
Что равносильно – нет для Господа тебя.
Но не слышны Его вам откровения
Из-за того, что волен выбирать
Всевышний во Своём бескрайнем поле зрения,
Где Сердцу лучше, чем глазам, видать!
Погребальный костёр
Когда вспыхнул в огне мотылёк,
Разразилась внезапно гроза,
И костёр, догорев между строк,
Потушил своих углей глаза.
Когда ветер его накренял,
Он облизывал жарче поленья,
И на пепел он древо менял,
Облизав не одно поколенье.
Но у неба в назначенный срок
Распахнулось точило дождя,
И костёр не осилил порог
Мотыльков Коренного Вождя.
На ветвях угасает листва…
На ветвях угасает листва,
Как один, на излом в кокон сжата,
И ветров ледяная пора
Буреломом нездешним заклята,
Им сопутствует ливень чужой,
Тучи в лужи рукой выжимая,
И непроницаемый слой
Провисал, небосвод заслоняя,
А в кадушках кудесник топил,
Детство, старость отождествляя,
Не одну он ступню омыл,
В Храме, будто бы Бог, восседая.
То путник радугу