Заточенное лезвие врезается в стену пещеры, оставляя на ней ровные отметины. Сначала Кэт кажется, что у Колдвотера-младшего от удара поехала крыша, но вскоре хаотичные царапины обретают форму, сливаясь в буквы, а те – во вполне различимую надпись: «Если вы это читаете, значит, Акли Гудмен нас всех убил. Найдите этого засранца».
Кэт вопросительно выгибает бровь.
– Это так, – оправдывается парень, – на всякий случай.
Ивейнджин, которая все это время пыталась собрать все части своего разлетевшегося вдребезги самообладания, подтягивает к груди колени. Она мало знает о судьбе, еще меньше об иронии, но несмотря на это, девушка лучше всех присутствующих понимает, что действия Ака не имеют прочной основы. Вне сомнений, он полный психопат, у которого сорвало пломбы. Как только появится возможность, Иви первая выдаст его полиции, но, несмотря на весь пережитый ужас, что-то во всей этой истории кажется ей странным. Даже самый последний мерзавец в мире не может вот так хладнокровно разделываться с ни в чем не повинными людьми. Одно дело избавиться от конкурентов в лице Джаззи или Калеба, совсем другое – убить безвредного саалла, который не только никак не навредил Аку, но и был их верным проводником в Рильхе. Нет, это определенно не имеет смысла. Что-то повлияло на него, подтолкнуло к столь ужасному поступку. Вот только что Иви никак не может осознать.
– Пять дней, – подводит итог Калеб, – чтоб преодолеть три с половиной тысячи километров вниз, не утонув в бесконечных снегах и не наткнувшись на нож старого приятеля-каннибала. Пан или пропал. Делайте ваши ставки, господа.
Два дня назад
Акли перепрыгивает через камень, нырнув ногами в сугроб. Миллионы крошечных кристалликов треснули под тяжестью его тела, распавшись на еще большее количество ассиметричных льдинок. Этот звук раздражает Ака, как и холод, спуск и необходимость делать над собой усилие для каждого последующего шага. Он не привык принуждать себя. Его самообладание и выносливость развиты также слабо, как и его словарный запас. Выдержка предполагает силу духа, а ее у будущего бизнесмена меньше, чем пигмента в роговице глаза.
С раннего детства Акли привык быть особенным. Его бледная, лишенная малейшего намека на румянец кожа впитывала в себя восхищенные взгляды, как губка, требуя все больше внимания, которое близкие ему предоставить не могли. Фредерик и Одет Гудмен не были ни плохими, ни хорошими родителями. Они просто были. Из двух их сыновей младшему и последнему во всех смыслах Аку приходилось довольствоваться малым. Отца и мать не радовали его успехи, не расстраивали неудачи, не восхищали идеи. Сказать по правде, их вообще мало что интересовало из жизни парня, кроме репутации благородного рода Гудменов, которую тот неуклонно обязался поддерживать.
В своей семье Ак занимал второстепенное место, за которое не предполагалось ни медали, ни кубка, разве что утешительный приз за участие. Но сам Акли считал подобное отношение, скорее, благодатью, чем наказанием,