Владыка подносит ладонь к губам и дует, поднимая в воздух крупицы белой пыли. Закручиваясь в воздухе, они множатся, разрастаются, завиваясь в водовороте белоснежной вьюги. Ломающей ветви, сдвигающей камни, обдающей щеки невидимыми плетями. Заставляющей бороться за жизнь руками и ногами, молясь всем богам, оберегающим этот бренный мир. Вот только они им в этом не помогут, потому что на Саарге нет божеств. Есть только Калиго.
Глава 2. По тропам карибу
Сначала был свет, затем родилась тьма, альянс которых создал священного оленя – первое божественное творение, порождающее все живое. Вода, капающая из его глаз, дала исток всем рекам и озерам. Воздух, выходящий из его ноздрей, породил семь равноденствующих ветров, а тяжесть его тела заставляла расцветать и плодоносить грунт. Его великие могучие рога дали начало всем деревьям Вселенной, а стук копыт образовал твердую земную гладь, из которой цветочными семенами проросли люди. Долгие годы жители планеты оберегали оленя, которого величаво прозвали «Эйктюрниром» или «Дуборогим». Многие расы поклонялись ему, приносили дары наряду с Троицей Истинных Богов Севера, веря, что до тех пор, пока священное животное живо, вокруг будет царить тепло и гармония. Пока однажды один непокорный юноша не наплевал на многовековые традиции своего племени, обратив их владения в вечное пристанище мороза.
Бесконечные снега окутали райский остров Саарге, отрезав проклятую богами землю от окружающего мира. Теперь это уже не обитель священного зверя, не колыбель, в которой зародилось Мирозданье, а кусок извечного льда, покрывающий каждый метр нечестивого острова. Cмиренный сааллский народ поработили вьюги и стужи, которым не было видно конца. Рыба замерзала, не доплывая до берегов. Птицы вымирали от неестественно низких температур. Растения поникали, а вскоре и вовсе перестали пускать ростки. Невидимая сила выедала любые зачатки жизни, стремящие пробиться сквозь мерзлую корку. И имя этой силе – «Холод». Столь сильный, настолько лютый и до того голодный, что под его касанием малейший стебель превращался в «ничто». Он выжигал растущее, пресекал движущееся, пожирал мнимоумершее, пока не осталось ничего, а Хлад не заполучил новое имя, сберегшееся до наших времен: «Калиго».
– Я не догнал, – почесывает рыжую щетину Элиот. – Так че с оленем-то случилось? Как он откинулся?
– Откинулся? – повторяет Силкэ, словно впервые услышал подобный глагол.
– Как он сдох, от старости или от нудной участи в ваших сказочках? – подкалывает Акли, но когда никто не подхватывает его истерический смешок, моментально стихает.
Силкэ опускает голову, поправляя белесые волосы, сплетенные в тугую косу. Кэт показалось, что в глазах аборигена мелькнула грусть,