– Пойду расспрошу офеню.
– Денег возьми, – посоветовала подруга, – за деньги он всё расскажет.
Маринин совет выглядел дельным, и Аня с благодарностью кивнула:
– Пожалуй.
Как назло, монеты лежали в вязаном кошельке, засунутом в самый дальний угол саквояжа. Торопясь, пока офеня не исчез из виду, Аня подняла саквояж и вытряхнула его содержимое на кровать. Так, два платья, искусно выстроченных Проклой по английскому фасону, шёлковый полушалок, три пары чулок, носовые платки, юбка и блузка, крестьянский сарафан, сшитый собственными руками.
Кошелёк отыскался самым последним, когда Аня перебрала все вещи одну за другой. Денег в нём оказалось предостаточно, чтобы выкупить весь лоток с галантереей.
«Дам офене денег, сколько запросит, лишь бы найти шутника», – думала Аня, выбегая из дома.
Верная Мариша уже ждала её, распахнув калитку.
– Куда пошёл лоточник? Где офеня? – спрашивали девушки у проходивших мимо баб с обновками в руках.
– Там, там барышни, – встречные тыкали пальцами в дальний конец деревни, – бегите шибче, а то у офени почти весь товар разобрали.
На указанном месте застали лишь трёх девок с мотками дешёвого кружева в руках да двух баб, делящих купленный на паях кус материи. Спеша со всех ног, повернули в другой конец Дроновки – тоже никого.
Сколько ни искали письмоносца Аня с Маришей, сколько ни расспрашивали о нём – мужик словно сквозь землю провалился.
– То не наш офеня торговал, а незнакомый, – сказала им тётка Лукерья, хвалясь купленными атласными лентами, – мы местных коробейников всех знаем. Они к нам почитай каждую неделю заглядывают, а разносчика книжек Сеньку-рыжего я иной раз и кашкой угощу. Он мне за то самой первой товар показывает. Вот давеча почитай полкороба картинок с лебедями у него скупила шкаф обклеивать.
Аня слушала из вежливости, невпопад кивая хозяйке головой, неотступно возвращаясь мыслью к человеку, написавшему письмо.
«Конечно, – размышляла она, – купеческое дело непростое, всегда есть недовольные, а то и обиженные. Но чтобы мстить подмётными письмами…»
Крошечный комочек в кармане оттягивал юбку, словно пудовая гиря. Ане хотелось как можно быстрее избавиться от него, разорвать в клочки или спалить в огне, чтоб и следа не осталось.
Бездумно она потянулась к топке в бабьем углу, но вовремя опомнилась. Нет. Пусть лежит как свидетельство. Не зря говорят: «Как верёвочке ни виться, а кончик будет», когда-нибудь наверняка выплывет наружу правда об этой глупой затее тайного недоброжелателя.
– Шли бы вы, барышни, за околицу, – от души присоветовала тётка Лукерья, взглянув на озабоченные лица подруг, – там девки хоровод водят, песни поют. Эх, и хорошо! Будь я молодайкой – родичи на вожжах бы дома не удержали. Чуете, как знатно выводят?
Она умолкла,