– Скажи, Аннушка, ты хотела бы стать ласточкой?
– Ласточкой? – Ане вспомнился низкий мужской голос, с придыханием произнёсший «ласточка моя», и она ощутила, что её и без того пунцовые щёки стали ещё краснее.
Хлопоты, связанные с приездом подруги, почти вытеснили из души думы об Алексее, последнее время часто приходившие на ум. Если бы у Ани спросили о её чувствах к Свешникову, она затруднилась бы с ответом, но одно знала наверняка: он был тем человеком, которого она желала бы иметь в друзьях. Перебирая в памяти их последнюю встречу в саду и его признание в любви, Аня то заливалась румянцем стыда, то мечтательно улыбалась, но тут же себя сурово одёргивала: негоже молодому человеку столь дерзко поступать со своей избранницей. Полюбил девицу – приди к её отцу чин-чином, поклонись долу да попроси руки по всей форме. А ночью по садам суженую подкарауливать дурно и непорядочно. Увидит случайный прохожий – греха не оберёшься и честное девичье имя замараешь. Нянюшка сказывала, что в деревнях старики и по сию пору держат строгие порядки, чтоб молодёжь не баловала: проводил парень девушку до дому три раза – женись.
К тому же, Аня совершенно не имела уверенности, что хочет за Алексея замуж. Да, он, безусловно, приятен ей, но любовь должна выглядеть по-другому. Прочитав кучу романов, Аня уяснила, что от любви дам должно бросать то в жар, то в холод, а некоторые чувствительные особы от избытка чувств теряют сознание, бездыханно падая на руки любимого.
Приноровившись к шагу Маришки, Аня переложила корзину в другую руку, взяв подружку под локоток:
– Смотри вперёд. Видишь купола Никольской церкви? Нам туда.
В прозрачном июльском воздухе хорошо просматривалась высокая звонница с тремя огромными колоколами, отливающими на солнце медными боками. Отражая яркий свет, белоснежные стены звонницы казались выложенными из пилёного сахара, местами облитого жёлтой глазурью весёлых медных бликов. Всё вокруг выглядело таким мирным, уютным, чистеньким, что на душе невольно тоже становилось спокойно. Аня украдкой покосилась на подругу и увидела, что дивная картина на противоположном берегу реки и её не оставила равнодушной: Маришин шаг стал пружинистым, спина выпрямилась, а на щеках появился нежный румянец.
– Добрый день, барышня Анна Ивановна, – поклонилась им встречная молодка в чёрном платке на голове.
– Надя? Юшина?
– Я, барышня.
– Погоди, не убегай, расскажи, как дела, – задержала её Аня, успев скороговоркой пояснить Маришке: – Это вдова приказчика, который погиб на порогах. Помнишь, я тебе писала?
Смущённо потупившись, Юшина остановилась рядом с ними:
– Да что рассказывать? Живу – хлеб жую. Жить-то надо.
Чёрный платок на голове женщины был мокрым от пота, и она то и дело отирала лоб с прилипшими прядями волос, едва переводя дыхание от жары, но глаза смотрели ясно, уверенно.
– Я на работу пошла, меня лавочник к себе взял хозяйство