Выйдя в сад, Аня прислонилась к скамейке и, прикрыв глаза, воротилась в милое сердцу детство, осиянное любовью дорогой мамушки. Однажды, когда она была маленькой, родители ездили на богомолье в дальний монастырь, взяв с собой пятилетнюю Аню. Путешествовали три дня, останавливаясь на ночлег, где придётся. Извилистая дорога привела Весниных на маленький хуторок, окружённый фруктовым садом. Бегая за бабочками от яблони к яблоне, Аня так разгорячилась и разыгралась, что к ночи её залихорадило.
– Поспи, поспи, моя девочка, – уговаривала её матушка, поя дочку грушевым взваром на меду. – Ночка придёт, хворобу уведёт, ангелы прилетят, крылами сон нагонят. Проснёшься здоровёхонька!
Мамина рука приятно холодила лоб и успокаивала. Аня чуть забылась, а когда проснулась, то услышала под окном сказочное пение соловья. И так хорошо лежалось под дивную музыку в той комнате, пахнущей яблоневым цветом, так славно…
При воспоминании о маме по Аниным щекам начинали катиться слёзы. Она их не стряхивала, боясь спугнуть драгоценный матушкин образ.
Тяжело быть безматерниной сиротинкой: не с кем посоветоваться, не с кем поделиться девичьими секретами, некому открыть сердце с зарождающейся в нём любовью.
– Пой, соловушка, пой, – приговаривала Аня, когда птаха над её головой ненадолго умолкала, – потешь душу.
В темноте сада было видно, как в полуоткрытом окне кухни, освещённом тусклым пламенем масляной лампы, стряпуха Матрёна вздувает самовар, что-то рассказывая скрытому от Ани собеседнику. Хорошо в саду, покойно. Так бы и сидела в темноте под окнами своего дома, перебирая в памяти отрадные минутки своей жизни.
Рассеянным взглядом Аня заметила, как Матрёна сдвинулась в сторону, начав выкладывать на тарелку пироги, и стало видно, что разговаривает она с белошвейкой Проклой.
– Ох, распалила самовар не на шутку. Открой, Прокла, окно пошире, – скомандовала кухарка, и почти сразу створки окна с треском разошлись по сторонам. – Так-то оно лучше. – Матрёна прикрыла пироги чистым полотенцем, сунув один швее: – Отведай, не солоно ли?
– Не солоно, в самый раз, – одобрила Прокла, откусывая изрядный кусок, – большая мастерица ты на пироги.
Матрёна горделиво хмыкнула:
– Как иначе? Сызмальства к поварскому делу пристроена. А уж сколько начинок у меня перестряпано – не счесть!
– Говорят, ты у богатых господ прежде служила?
– Верно. У банкира жила. У них в Петербурге особняк недалеко от Невского проспекта. Так главная улица называется, – пояснила она слушательнице. – Какая в том особняке кухня наиважнейшая! Плита изразцовая, с тремя духовками: большой для пирогов, средней – для гарниров, и малой – десертной.
– Да ладно тебе, Мотря, про плиту мне байки баять, ты лучше опиши, какова на внешность