Азиатская книга. Александр Стесин

приключений в столицу вечной мерзлоты. Тем более что жители Якутска, с которыми столкнулись мы с Эриком, и впрямь оказались теплыми и доброжелательными. Но на форумах путешественников звучало совсем другое. Рассказывали страшилки про преступность и пьяную агрессию к «неместным». Я старался как мог подготовить своего американского попутчика: имей в виду, что там будет намного жестче, чем в Иркутске. Кроме того, там не будет ни Анатолия Макарыча, ни альпиниста Вани, чтобы нас выручать. Мы сами по себе. Вполне возможно, что нас ждут неприятные сюрпризы. Быть бдительным, не привлекать к себе внимание, в любой ситуации сохранять спокойствие. Разумеется, проводя этот бесполезный инструктаж, я в первую очередь заговаривал собственные страхи. Эрик же ничему не удивлялся и только флегматично спрашивал: «А ты уверен, что нам нужно туда ехать? Напомни, зачем мы туда летим?» Я напоминал: Ленские столбы, Музей мамонта, северное тенгрианство, айыы, варганная музыка и прочие удивительные вещи. «Окей», – отвечал Эрик. И я никак не мог решить, мандражирует ли он так же, как я; а главное, какой из двух вариантов я бы предпочел: чтобы мандражировали мы оба или только я?

      То ли нам сильно повезло, то ли ужасы, описанные на форумах, были далеки от реальности. Ничего ужасного мы не увидели. Да и никакой избыточной экзотики, пожалуй, тоже. Город как город, проспект Ленина как проспект Ленина. Рядом – улицы Лермонтова, Чернышевского и Дежнева. Центр как центр, советская архитектура. Впрочем, моя оценка не вполне справедлива. Ведь мы приехали летом и, стало быть, не могли по-настоящему прочувствовать, что такое самый холодный город в мире. Это примерно как приехать на баварский Октоберфест в феврале и заключить, что на этот праздник собирается не так уж много народу. Лето, как объяснил нам наш проводник Нюргун, – это Якутск-лайт. Вот если бы приехали зимой, когда весь город скован ледяным туманом, а на выселках равнинный дол Лены превращается в белую гладь и вход в балаган сторожат балбаахи12; когда моторы внедорожников Toyota Land-Cruiser и Toyota Probox работают днем и ночью, несмотря на стоимость бензина (если заглушишь, потом уже не заведешься); когда слова замерзают в воздухе, а брови покрываются инеем; когда пыжиковая шапка, доха и камусные торбаса служат предметами нижнего белья; когда в ресторанах потчуют национальным блюдом под названием «олень, замороженный на вертеле в собственном меху»… Стоп! Какой еще олень? Олени – это у эвенков, эвенов, юкагиров («оленные люди»). А якуты – скотоводы-тюрки. Они, как и их сородичи из казахских степей, едят конину, запивая кумысом. Не конину даже, а жеребятину.

      Свежая жеребятина – сезонная пища: лошадь жеребится в марте, и к началу осени опытный коневод уже знает, кто из молодняка переживет суровую якутскую зиму, а кто нет. Последних пускают на национальные блюда. Тут и нежные ребра, отваренные или запеченные с горчицей («ойогос»), и колбаса «хаан» из кровяной сыворотки пополам с молоком (по вкусу – почти яичница-болтунья из школьной столовки!), и густой суп из потрохов, забеленный мукой