Во время лекции «ни одна из них не сидела спокойно; каждая рисовалась как можно оригинальнее и обращала на себя взоры молодых людей»321. Вывод следовал тот, что с приобретением независимости женщины теряют свою женственность и в этом состоит пагубное влияние женского образования на нравственные начала общества.
Другая, вполне реальная женщина – Наталья Петровна Грот, писавшая под псевдонимом «Русская женщина», со страниц газеты «Наше время» призвала женщин к «темным жертвам, скромным подвигам, вообще роли пассивной и страдательной»322. Жертвенность, по ее мнению, была непременной чертой истинно русской женщины. Ей ответила другая писательница – Евгения Тур, которая доказывала, что женская жертвенность и пассивность вредны для общества и даже безнравственны:
Кодекс неумолимой, условной морали, которой вооружена Русская женщина, заявляет здесь свой окончательный разлад с нравственностью323.
Формируясь, охранительный дискурс выработал свой язык, свою аргументацию, свои подходы и любимые темы. Женская эмансипация трактовалось как право женщины на разврат и падение. Тон статей был назидательным и даже развязно-назидательным. Например, в обращении А. Пальховского к читательницам: «К чему позволения! Я буду говорить с вами и без вашего согласия, и вы должны меня слушать»324.
Поскольку женщина рассматривалась как объект социальных действий, то основная критика была направлена не столько против самих женщин, сколько против «неразумных эмансипаторов».
Статья «Женщинам» врача и литературного критика Н. И. Соловьева (1831–1874)325 развивала эту традицию охранительного дискурса. В качестве обоснования и оправдания гендерного неравенства и гендерной асимметрии общества выступала идея недостаточности «нравственно-физической» природы организма женщины, утверждение принципиальной объектности и ведóмости женщин. Статья была обращена не к женщинам, как это можно было бы понять из ее названия. Нет, женщины, «затронутые литературой и чреватые современными идеями», выступили в ней только как предмет разговора и критики, в первую очередь, за претензии на образование и оплачиваемый труд как не соответствующие их природе. Стрелы критики были выпущены в эмансипаторов, которых автор клеймит «гулящими повествователями» и «полувлюбленными публицистами». Причина их интереса к женской теме одна – сильное половое влечение, которое подогревало их участие в женских судьбах. По мысли Соловьева, именно мужчины ответственны за низведение женщины с ее высокого пьедестала. Роман «Что делать?» наглядно продемонстрировал, как происходит «развращение благородной женской натуры хитрыми теоретическими умствованиями»326. Не утруждая себя никакой аргументацией и в общем-то в духе общеевропейской философской традиции (Ж. Мишле, П.‐Ж. Прудон), автор утверждал, что женщины ниже мужчин умственно, но требовал от них высокой нравственности. Женщины «должны быть