Математику преподавала «классная» Эрика Георгиевна, красивая худощавая 27-летняя девушка с русыми, в «корзиночку», косами – на лбу и висках волос непослушно кудрявился. Предмет она знала хорошо, но методикой ещё не владела, и мой интерес к математике переключился на литературу. Нравилось, когда учительница, высокая, в очках, белокурая молодая женщина с глазами навыкате, глухим голосом читала отрывки из художественных произведений писателей XVIII века. Её круглое лицо с тупым носом, к которому она прикасалась вывернутым кончиком мизинца, оживало, вместе с нею оживал и непонятный текст.
Однажды она прочла длинный список книг, который следовало за лето прочесть, и спросила:
– Кто эти книги уже читал?
Реакции никакой.
– Может, не все – хоть какие-то?
Молчание, и только Шура Логинов осмелился на вопрос:
– А где брать книги?
– Как где? В библиотеке!
– В нашем селе нет библиотеки.
– Запишитесь в школьную. На всех, конечно, не хватит. Есть ещё районная – можно в неё записаться. Сегодня приступаем к изучению памятника древнерусской литературы «Слово о полку Игореве».
Всё было серьёзнее и значительнее, чем в седьмом классе. После изученной темы полагалось писать сочинения, как – никто не знал. Учительница удивилась:
– Вы что? Ни разу сочинений не писали?
Оказалось, не писали. Объяснив, как писать, она несколько раз повторила:
– И как можно больше цитат!
«Цитата»!.. Слово-то какое – авторитетное, важное, значительное!
И вот уже раздают тетради. Открываю и прихожу в ужас: крупная сочная единица!.. Взяв в руки моё творение, учительница засмеялась:
– А у Тони всё сочинение – сплошные цитаты, до такого додумалась только она.
– Вы же говорили – больше цитат!
– Да, но цитата должна быть доказательством мысли! Её нельзя писать в отрыве от анализа!
Учительница ещё долго объясняет, как цитировать, и самокритично признаётся:
– Видимо, плохо объяснила – не думала, что вы такие дремучие.
Писать сочинения я полюбила, и работы мои часто зачитывались в классе. Когда раздавались темы докладов, выбирала такой, по которому в учебнике было мало материала, это позволяло выступать в роли самостоятельного критика. Внимание учеников завораживало, и, подражая учительнице, я рассуждала:
– Ленского на самоубийство подтолкнула самовлюблённая Ольга. Легкомысленно кокетничая с Онегиным, она не заметила, что её друг глубоко страдает.
Овладевать литературной речью было нелегко: дети между собою говорили коряво и безграмотно. Деревни, населённые русскими и белорусами (кацапами) и чисто украинцами (хохлами), слегка враждовали друг с другом, что удивляло немцев, воспринимавших русскими тех и других.
К фрикативному «г» украинцев быстро привыкли, сложнее было с грамотной русской речью – особенно доставалось взрывному «г». Дразнились: «Гришка, гад, купи гребёнку, гниды голову грызут».
Или утрировали:
– Вона-вона