Заметил Георгий и такую особенность таежных жителей как делиться своей добычей. Не забывали поднести и духам. Было и такое неписаное правило: уходя из лесной сторожки, оставлять что-то из провизии, спички, заготовленные дрова для тех, кто может сюда прийти. Двери жилищ нигде и никогда не запирались. Да и сами местные жители были под стать своим традициям щедрые, открытые и простые. Со временем, общаясь с местными, Георгий даже начал понимать некоторые якутские слова.
Несмотря на наступившую относительно спокойную жизнь, он все также часто вспоминал родных, свою деревню, скучал по родине. Природа этого края была совершенно непохожа на грузинскую. Но здесь тоже были горы. Такие же величественные, холодные и неприступные. Когда было особенно тяжко, Георгий уходил в горы. Найдет там какое-нибудь укромное место, посидит, подышит и на сердце становится легче. Все также тяжелым грузом на душе лежали воспоминания прожитых в войну лет. Волновало, сможет ли он восстановить свое доброе имя, вернуться на родину и свидеться с родными.
В один погожий день 1947 года к Георгию подошел бригадир и сказал:
– Тебя вызывают в военкомат. Бросай работу и езжай в Усть-Неру. Может, что срочное.
Георгий слышал, что начались пересмотры дел и многим ссыльным выдали справки об освобождении. Он не бежал, он летел до берега, где заскочил на плот и по реке поплыл в Усть-Неру. На одном дыхании бежал до военкомата, уже предвкушая скорый отъезд в родные места. Его радость быстро померкла, когда ему сказали, что может ехать домой, но никакой справки о том, что он воевал, выдать не могут. С одной стороны, его переполняла радость, что он теперь волен лететь хоть на край света. С другой – он знал и то, какими сложностями может обернуться его возвращение в Грузию без соответствующих документов. Поэтому решил задержаться и все же дождаться выдачи справки.
Спустя некоторое время Георгия вновь вызвали в Усть-Неру. И снова на плот и по реке прямиком до райцентра. На этот раз ему вручили военный билет и сказали, что он полностью реабилитирован и ему выдадут справку об этом. Радости не было края. Он думал, что наконец-то на самом верху, в Москве поверили, что он не виноват, что был в плену и теперь он такой же советский гражданин, как и все другие.
По пути к речной пристани купил химический карандаш, тетрадку. Наконец-то он может написать родным, что он жив, что он скоро вернется домой в Грузию. Сразу по возвращению на участок сел за письмо. Оно получилось сумбурное и очень длинное. Так много хотелось рассказать родным о себе, о том, что с ним случилось. Писал полночи. А через день он взял выходной и добрался до совхозного поселка. Здесь на почте старательно запечатал письмо в конверт, написал обратный адрес. Почтальонша Маня, смачно лизнув, приклеила в верхнем правом углу марку, заверила, что теперь письмо обязательно дойдет до адресата.
Каждый раз, как приезжал