Музыка поплыла вокруг Эйры, громко потрескивая. Над этим еще нужно было немного поработать. Хорошенько задуматься она, впрочем, не успела, так как музыка оборвалась.
«Проклятье». Если бы у нее и правда была хоть какая-то магия, то она точно знала, что сделала бы с ней. Создала бы танцовщицу из настоящего льда и пустила бы ее кружиться целую вечность, чтобы музыка никогда не кончалась. Не нужно было бы вечно заводить шкатулку заново, а механизм не приходилось бы то и дело поправлять.
– Будешь раскрашивать ей лицо? – спросил отец, поймав ее задумчивый взгляд.
Эйра посмотрела на гладкое темное личико танцовщицы и ее черные кудри, спадающие до самой талии.
– Нет. Мне нравится, что по ней не понять ни ее мыслей, ни чувств.
– Мрачные у тебя мысли, дочка.
– Но, пап, это же самые лучшие мысли для творчества, разве нет? – засмеялась она, поправляя металлическую пластинку на дне коробочки. Когда она снова завела ее, дав мягкому звону наполнить комнату, мелодия уже была идеальной.
– Как же ты похожа на свою покойную мать. И на меня, но это, пожалуй, к худшему. – Он хмыкнул. – Пойду налью нам чаю, раз уж успокаиваться наши головы не желают.
– Мне с мятой, пожалуйста. – Эйра взяла в руки одну из незавершенных марионеток, которую делала на заказ. Вот ей как раз лицо было очень даже нужно. Подхватив кисточку, она обмакнула ее в розовую краску, чтобы нарисовать марионетке щечки.
Остаток ночи Эйра провела, рисуя, вырезая и попивая чай, пока комнату не осветило заглянувшее в окно солнце. Ее мысли не замедлялись ни на секунду, метаясь от одной работы к другой, какие-то завершая, какие-то бросая недоделанными, и даже успела сделать марионетку-покойницу в черном свадебном платье. Слишком жутко получилось.
В животе заурчало, и она опустила на него взгляд.
– Вот же неугомонный, вечно ты мешаешь работать.
– Заняться завтраком? – спросил отец, иголкой поправляя миниатюрную деталь на игрушечных санях.
– Нет, моя очередь. – Зевнув, Эйра встала с табурета и направилась было на кухню, когда в дверь постучали.
– Скажи, что покупателей мы так рано не принимаем, – нахмурился отец.
Эйра закатила глаза:
– Да ладно тебе, мы так всех клиентов тогда распугаем.
Она бы, конечно, предпочла сначала перекусить, но вместо этого вытерла руки синим платьем и открыла дверь.
Дезмонд, сын деревенского старосты, с поджатыми губами стоял на крыльце.
– Доброе утро, Эйра. – Он заправил за ухо пару темных косичек, в черных