Из записок 16-летнего Пушкина: «В комнату вошел старик лет 30-ти» (Это был Карамзин).
У Тынянова: «Николай Михайлович Карамзин был старше всех собравшихся. Ему было 34 года – возраст угасания».
Маме Джульетты на момент событий, описанных в пьесе, было 28 лет.
Марья Гавриловна из «Метели» Пушкина была уже немолода: «Ей шёл 20 год».
«Бальзаковский возраст» – 30 лет.
Ивану Сусанину на момент совершения подвига было 32 года (у него была 16-летняя дочь на выданье).
Старухе-процентщице из романа Достоевского «Преступление и наказание» было 42 года.
Анне Карениной на момент гибели было 28 лет, Вронскому – 23 года. Старику-мужу Анны Карениной 48 лет.
Старикану кардиналу Ришелье на момент описанной в «Трёх мушкетерах» осады крепости Ла-Рошель было 42 года. [Коппел-Ковтун 2017].
Что же касается современных представлений о старшем возрасте, то еще не так давно в России это были 55 женских лет и 60 – мужских. Старость? Ну что вы, считал я, да и, наверное, многие, добравшиеся до этого рубикона, ощущали то же самое: «Нет, я не готов, я не чувствую себя старым…». Но было и есть, наверное, в этом возрасте хронологической старости, в её официальной российской версии и нечто удобное, даже желанное, связанное исключительно с назначением государственной пенсии, пусть ничтожной, жалкой, несправедливой, но все-таки некоторой добавки к личному/семейному бюджету, который у большинства рядовых россиян был и остается очень ограниченным. Конечно же, 60 – это еще не начало «возрастной патологии», как пишут медики о пожилом возрасте, не старость в ее психологическом понимании, но получать пенсию уже в 60 лет было приятно и мне, даже при моей профессорской российской зарплате, тоже, кстати, довольно низкой. Поэтому мне и моим ровесникам нетрудно было понять протесты народа в России против пенсионной реформы 2018 г., а на самом деле против фактического повышения пенсионного возраста для экономии государственного бюджета. У этих народных протестов были определенные основания и причины: бедность и неустроенность населения, болезни и низкая продолжительность жизни, довольно распространенное пьянство, полная зависимость от чиновника – всё это старило среднестатистического россиянина довольно рано, потому и пенсия была нужна ему чем раньше, тем лучше.
В большинстве развитых западных стран средний пенсионный возраст около 65 лет (а в некоторых и того выше), и именно этот хронологической рубеж обычно считается формальным переходом от среднего возраста к старости. Может быть, 65 лет и есть математический порог старости? Я, впрочем, этого не почувствовал или, если честно, почти не чувствовал в свои 65.
А есть еще и биологическая старость – период увядания организма, состояние, которое делает человека более слабым, уступающим по своим физическим возможностям молодым людям, и этот биологический параметр возраста представляется гораздо более убедительным, чем возраст по паспорту. Хотя, надо отметить, бывают слабосильные, болезненные молодые люди, а с другой стороны, довольно крепкие, даже силачи