Мебель тонула в неподвижном море теней. Сквозь щели в ставнях проникали тонкие полосы света, они протянулись по полу и ломались по углам. Тихо. Пусто. В тишине Каи слышал хриплое дыхание города.
– Сатра? – окликнул жрец.
В тишине голос его звучал испуганно.
Она лежала у подножия лестницы, как настигнутое охотником животное. Загорелые руки вывернуты под неестественным углом, пальцы смяли циновку – видно, Сатра ползла прочь, когда ей размозжили голову. Ее волосы, непокорный ливень кудрей – теперь слиплись в кровавую массу.
Это было больно. Больнее сотен топоров палача. Больно вдвойне оттого, что страсть его, ее страсть – были растрачены, распроданы, расплеваны в подарках и спущены в песок. Десять божьих законов стояли меж ними – как пламя десяти костров.
Каи долго сидел над телом.
Ему вспомнилась их первая встреча – на канале, что окружает Район Садов. Она стояла против него, в снопах лунного света, прислонясь к переборке барки. Порой тень платанов и акаций скрывала ее, а потом Сатра вновь являлась в лунном свете, как видение. Каи вспоминал, как они гуляли вдоль пристаней, и масляные пятна на воде волновались в лучах закатного солнца.
Он не смог прикоснуться к Сатре. В ней не осталось ничего человеческого. Слишком длинные руки. Сжатые, как клешни, пальцы. Лицо – смятая болью и страхом маска.
Животное, убитое жестоким охотником.
Он поднялся, когда последний свет вытек из неба, оставив затянутую дымом черноту.
Кто это сделал? Верховный? Раммак забрал бы ее к себе, велел оставить пару синяков, но не причинил вреда. Он искал помощи. Или это месть?
Была горечь – краснее крови заката, и была боль – жарче тысячи преисподних. Были бессвязные проклятия.
Когда он покинул усадьбу, Каи думал, что самую душу его – выдернули из тела, подменив оболочкой из сухого крошащегося папируса.
В последние дни время замкнулась в кольцо, и Каи не знал, отчего кружится голова: от усталости, недосыпа – или от блуждания по кругу. Храм, дом Сатры, верховный. Вновь храм и Сатра… И теперь особняк Раммака.
Он не помнил, как сюда добрался. Расцвеченный огнями, город состоял из двух цветов – черного и багряного – и люди, что потрошили друг друга на улицах, напоминали снующие тени. Ему чудилось, что отряды из храмов сражаются не с погромщиками, а с городской дружиной, но все они казались призраками. Жрецу не было до них дела.
В сторожке над воротами мелькали огни. Прошло не меньше полузвона, когда калитка приоткрылась на стук.
– Что угодно господину?
Это был тот же капитан, что днем отвез его в храм Шакала.
– Мне угодно встретиться с верховным. Это важно и срочно.
Калитка распахнулась шире. В свете факела тени метались по земле, как чудища.
Его провели в кабинет – должно быть, тот самый, из которого