– Думаешь, я бросаюсь в постель к кому попало? Я разузнала о тебе, что смогла. Разве ты поступил бы иначе?
Купола храмов в ночи как обожженные волдыри. Подсвеченный факелами Район Садов – зеленая язва на теле города.
– Зачем ты принимаешь меня? – спросил жрец.
«Глупец, глупец, – твердил он себе. – Такие женщины не отвечают на вопросы, а такие, как ты, их не задают!» Но сегодня был особенный день, и он продолжил:
– Ради усадьбы? Лошадей, что я подарил? Ради слуг и дорогих тканей?
Сатра фыркнула.
– Ради дома, – ответила она просто и – Каи знал это – честно.
– Боги! По-твоему, это дом? Когда ты ото всех скрываешься? Когда даже слуга немой?
– Он лучше, чем могли предложить другие.
Она встала и пересекла комнату, устроившись возле него в оконной нише.
– Когда ты вынуждена скрывать, кто твой мужчина? – недоверчиво закончил Каи.
– Дом нужен женщине гораздо больше, чем мужчина. Всего немного меньше, чем дети, – Сатра подставила лицо ночному воздуху. Ветер донес преувеличено громкий, наиграно радостный смех.
– Это почти так же сильно, как «дай» и «мое» у ребенка, – она усмехнулась и, бросив взгляд взгляд на любовника, добавила: – Ты так старался меня купить, что это было почти забавно. Еще смешнее, что ты давно меня купил с потрохами.
– Я этого не хотел. Не этого, – проклятый язык. Ну почему он не слушается как раз, когда нужней всего?
– Я знаю, чего ты хотел, – она легонько похлопала его по плечу и оставила Каи, потянувшись за кувшином.
Город в темноте – кладбище душ. Ночь молча и терпеливо ждет рассвета. Утра, когда война станет не «через два дня», а по-простому, без изысков – «завтра».
– Тебе нужно уехать из столицы, – наконец заговорил Каи. – Будут… беспорядки. Я пока не могу сказать всего.
– Думаешь, мне есть куда ехать? – Сатра подняла брови.
– Не важно, куда. Так нужно. В городе начнутся волнения, может случиться, что угодно. Погромы, пожары…
Сатра молчала.
Было вино – краснее крови, и была ссора – жарче летней ночи. Были обвинения и бессвязные слова, брошенные в порыве гнева. И был прощальный поцелуй.
Дань вежливости. Так целуют перстни государей, подумал Каи.
Ее называли золотой царицей и венцом владык. О ней злословили, будто она храмовая шлюха и город пыли.
Грязная и разукрашенная, как дешевая проститутка, столица разлеглась в устье великой реки Ладжа́н. Говорили, во всем мире нет города, чтобы сравниться с ней. Сюда приезжали северяне в остроконечных, отороченных мехом шапках. В столицу съезжались учтивые иноземцы из Закатных царств – с краской на веках и накладными ногтями из бронзы и бирюзы. Хитрые и молчаливые торгаши-южане везли в дар золото и диковинных лесных тварей.
Иль-Аммар вступил в город царей просителем.
Его повозку влекли двенадцать