– Вот видишь, что я имела в виду. У взрослых больше опыта. Взять хотя бы того типа из ЦКПЗ, Варгаса. – Мия поцеловала кончики пальцев. – Я с радостью оседлаю его, словно чучело. Я с радостью залезу на него, как на маяк. Я с радостью…
– Так, хорошо, я все поняла.
– Да, кстати, о взрослых: а вот и твой.
Из прицепа вышли Арав и еще двое людей из ЦКПЗ. Касси Тран, беседовавшая с Шаной, когда все это только началось, – она очень ее удивила, поскольку, будучи вьетнамкой, тем не менее говорила с характерным акцентом южных штатов и к тому же носила прикольные блузки на бретельках, и вот теперь Шана думала, что эта мысль сделала ее расисткой. Вторым был начальник всей группы или, по крайней мере, его заместитель. Его звали Бенджи – это имя, на взгляд Шаны, никак не шло человеку, возглавлявшему что бы то ни было. Вот Бенджамен – тут всё в порядке. На худой конец, Бен. Но Бенджи – это что, порода собак? Нет, кажется, порода называется басенджи. Но какая разница – Бенджи, басенджи? И вот более существенный вопрос: почему она вообще ломает голову надо всем этим? Трое из ЦКПЗ подошли к остальным, и тут Мартин Варгас – с кем Мии, похоже, хотелось трахнуться – вышел вперед и начал говорить.
– Предупреждаю ваши вопросы, – сказал он. – У меня нет никакой новой информации о ваших родных и близких.
Шана ощутила прилив ярости.
У специалистов должны быть ответы.
Эксперты должны знать, что к чему.
А они ни хрена не знали.
Ярость разливалась каскадами и нарастала, подобно лаве, которая разливается по камням и расплавляет их, – твоя младшая сестра не должна просто взять и заболеть какой-то новой чумой, превращающей людей в лунатиков, потерять голову и уйти из жизни своей семьи; ничего этого не должно было быть, ни одной долбаной унции. Шана понимала, что ее ярость вызвана в первую очередь тем, что «жизнь – просто супернесправедливая штука», это был ее любимый штамп, блин, однако сейчас она испытывала именно это чувство.
Ну как такое возможно?
Похоже, все вокруг ощутили тот же самый праведный неуместный гнев. Прежде чем Варгас заговорил снова, толпа завелась. Ропот возмущения быстро перерос в глухой яростный рев, над которым поднялись отдельные голоса.
– Нам нужны ответы! – крикнул Карл Харткорн, чей сын Брэдли, полузащитник университетской футбольной команды, был в числе путников. – Какого черта мы вам платим? Наши дети, наши родные…
К нему присоединилась Дина Вишневски, пятидесятилетняя мать-одиночка, тридцатилетняя дочь которой Элиза также была в числе лунатиков. (Дина следовала за стадом в стареньком «Шевроле», в котором и спала.)
– Мы платим налоги! – не дав договорить Карлу, крикнула она.
Толпа поддержала ее слова одобрительным ревом.
А теперь раскольник: Лонни Суит, отец Даррила Суита.
– Так, все, полегче! – громовым голосом рявкнул он. Поднялся общий шум, перекрывающий его слова, но Лонни только заговорил еще громче: – Успокойтесь! Доктор Варгас и остальные замечательные люди из ЦКПЗ