Поднимается стеною – в тихой кассе спят билеты —
Пляшет кровь в набухших жилах – спят бомжи в уюте парков,
На скамейках – пляшут ступни, груди, змеи в опояске,
Меч и сабля, лук и стрелы, пляшет ненависть нагая —
Спят спокойствие и кротость – гнев вскипает в древней пляске —
Поясами часовыми, как в раю, пренебрегая,
Спят Чикаго и Житомир, Катманду и Копенгаген,
Спят столицы и деревни – пляшет мощная богиня,
Попирая чьи-то лица неустанными ногами —
Оставайся ли на месте, из последних сил беги ли,
Не уйти тебе, несчастный! Если сон тебя не свалит,
То настигнет страшный танец – меж великих полушарий
Сна и пляски ты застигнут, как зерно меж жерновами,
И мукою станет белой все, что битве их мешает.
Эта битва – смысл жизни, эта битва – правда мира,
Эта битва – вкус столетий, ядовитый и прекрасный,
И пока богиня пляшет, пролетают копья мимо,
И пока мы спим спокойно, значит, битва не напрасна.
Харон
Харон возьмется за весло
(На скулах – желваки),
Удар – и лодку отнесло
От берега реки.
Аэропорт, автовокзал,
причал, перрон…
Закрыв усталые глаза,
гребет Харон.
Мозоли в жилистой горсти,
горбат, как стих…
Иным – летать, иным – ползти,
Ему – грести.
Старый Персей
Убил Медузу. Смотрелся в щит.
Махал мечом.
Давненько было – ищи-свищи.
Я ни при чем.
Циничен, скуп, равнодушен, лыс.
Мне – шестьдесят.
Смотрю на время из-за кулис,
Лис – на лисят.
Убил Медузу? Велик ли прок?
Она – во мне.
Душой, не телом, на долгий срок
Окаменел.
«Я – славный малый, я – дрожь в коленках …»
Я – славный малый, я – дрожь в коленках,
Я – смех в ночи,
И если стенка пойдет на стенку,
Тогда кричи.
Меж этих стенок зажат, расплющен,
Узнаешь вдруг,
Что я – вплотную, что я – не лучший,
И я – не друг.
«У Ходжи Насреддина ишак да чалма …»
У Ходжи Насреддина ишак да чалма,
Да халат, где дыра без заплаты.
Но ночами ходжа просто сходит с ума –
Ему снятся блестящие латы,
Да дамасский клинок, да скакун вороной,
Да высокая ратная слава…
Просыпаясь, Ходжа неприветлив с женой
И с соседями слева и справа.
Он не знает, что в блеске сверкающих лат,
В бой идя, как идут на работу —
Тот ишак, да чалма, да дырявый халат
Часто снятся в ночи Ланселоту.
Мой мир – театр
Каменный гость
– Что скажешь, донна Анна,
За шаг до Командора,
За вскрик до дон Жуана,
За мертвое «до-дон…»
Капели с потолка?
– Скажу, что страсть желанна,
Что в сердце нерв надорван,
Скажу, что доживала,
И вот – горит ладонь.
Пусть тянется рука.
– Что скажешь, донна Анна,
Под мраморную поступь,
Под отблески зарницы,
Под лейтмотив измены,
Звучащий сквозь века?
– Скажу, что шла незванной,
Что в склепе – голый остов,
Скажу: гнила в темнице,
И вот – упали стены.
Пусть тянется рука.
– Что скажешь, донна Анна,
О, что услышат уши
Разгневанного мужа,
Восставшего для мести,
Как ангел из песка?
– Скажу, что в сердце рана,
Что смерть – итог не худший,
Скажу: удар не нужен,
Когда финал известен.
Пусть тянется рука.
Сонет трагика
Пора, мой друг. Разъехались кареты,
Унылый дождь висит