Кроме того, выборы способствуют разделению власти и кооптации тех групп внутри правящего класса, которые потенциально или фактически могут претендовать на перехват власти, что смягчает угрозы автократиям и увеличивает их долговечность. При этом происходит включение потенциально опасных оппозиционных политиков в структуру государственного управления, чтобы они не замышляли заговоры с целью свержения вождя, а довольствовались отведенным им местом. Это место не обеспечивает полноты власти, которая монополизирована правящей группой, но позволяет высказываться публично, играть роль «оппозиции его величества». Многие оппозиционные политики удовлетворяются такой ролью.
Следует отметить, что даже этот неполный перечень функций, которые можно приписать авторитарным выборам, не вполне применим ко всем случаям диктаторского правления. Некоторые из исторических и современных авторитарных режимов широко использовали выборы, но во многих других случаях выборы не были для автократов особенно важными или полезными. Они играли определенную роль только как арена проправительственной политической мобилизации. Такие режимы имитируют выборы, а не используют их для выживания у власти. В частности, это характерно для персоналистских режимов. Такие режимы могут также имитировать авторитарные институты других типов. Например, недавнему росту электорального авторитаризма предшествовало широкое распространение режимов, которые имитировали, иногда очень тщательно, институциональный порядок партийных режимов, в основном коммунистического типа, оставаясь при этом персоналистскими диктатурами.
Персоналистский характер режима никак не связан с тем, проводит он выборы или нет. Верно, что в прошлом веке многие персоналистские диктатуры, особенно военные по своему происхождению, предпочитали обходиться без демократического антуража. Однако многие режимы личной власти в Латинской Америке – такие как вошедшие в советский фольклор из-за особой брутальности диктатуры семейства Сомоса в Никарагуа и Альфредо Стресснера в Парагвае – были электоральными. У Луиса Сомосы, например, оппозиционная партия всегда получала ровно треть парламентских мест. Причем это каждый раз была новая партия – та, которую Сомоса считал наиболее заслуживающей доверия. Люди ходили на выборы, заполняли бюллетени, а избирательные комиссии тщательно считали голоса. И всегда насчитывали ровно столько, сколько хватало на треть мест.
Таким образом, и персоналистские режимы, и электоральный авторитаризм являются реальными и не зависящими друг от друга феноменами. Но они не могут быть введены в классификацию авторитарных режимов на тех же основаниях, что и монархии, партийные режимы и военные режимы. Это говорит о необходимости нового подхода к классификации авторитарных режимов. В своей классификации