– Непременно, – кивнула Мари. Оставалось надеяться, что они действительно знают.
В детстве Мари Адамс часто снился один и тот же сон: обломки затонувшего корабля поднимались из глубин и проглатывали ее целиком. Сначала была только тьма, потом проломленные шпангоуты[7] корабельного корпуса расходились, как челюсти, и втягивали ее внутрь. Наверно, виновата была в этом картинка на постере. А может, тот факт, что ее мать была первой женщиной, получившей в Институте Скриппса должность водолазного инструктора. Мать, миниатюрный сгусток энергии, постоянно бросала вызов этому миру, который твердил ей, что она не так выглядит, не так ведет себя, не так думает, и упорно шла вперед, вернее, погружалась все глубже и глубже. Океаны хранили столько тайн для искателей, и Мари всегда была заложницей нескончаемой маминой охоты за открытиями.
А потом случилась дорожная авария – плохая погода, занос… Пустой дом, похороны, еда на поминках, вкус которой Мари не помнила. Сны о затонувшем корабле после этого стали еще мрачнее: пасть со сломанными бимсами[8] вместо клыков хватала ее, затем вдруг исчезала, и каждый раз ее тело опускалось все ниже, все дальше от неба.
Она так и уходила на глубину очертя голову во сне и наяву. Ну изранят ее обломки бимсов, ну скроют от нее солнечный свет – и что? «Будь осторожна, – предупреждали ее другие водолазы. – Сбавь обороты, не спеши». Но осторожность не гарантирует полной безопасности, а неспешность, как она усвоила, никогда не даст тебе заплыть настолько глубоко, насколько ты хочешь.
Впрочем, на инвесторов такой энтузиазм особого впечатления не производил, хотя Мари старалась не ради них – по крайней мере, не ставила себе это главной целью. А у данного, отдельно взятого инвестора, у Стюарта Нобла, и вовсе было слишком много собственных соображений по вопросам, относящимся к ее компетенции. Мари отвела подальше от уха трубку спутникового телефона, пока он громогласно выражал недоумение, почему она попросту не привинтит к своему ТНПА прожектор помощнее или не отправит на дно живого дайвера вместо робота, и советовал увеличить количество рабочих часов, чтобы лучше справляться с поставленными задачами. Мари, выслушивавшей это всё, хотелось одновременно смеяться и скрипеть зубами от злости. От первого она кое-как удержалась, от второго – нет. К счастью, Стюарт Нобл был из тех, кого легко поставить на место. Один раз ей уже удалось его успокоить: пару недель назад Мари рассказала ему о золотых монетах, которые она увидела тогда впервые на экране с видеотрансляцией от ТИПА, без зазрения совести преувеличив их ценность. Ей не казалось зазорным слегка покривить душей, чтобы выторговать себе немного времени.
Играть в правильные игры с миллионерами она никогда не умела. Научный интерес – это одно, а жажда славы – совсем другое. Поэтому ей очень нужны были такие люди, как Гектор, – люди, у которых мысли и чувства никогда не отражаются на лице. Гектор и мраморную глыбу уговорил бы стать спонсором любого