Второй вариант – остаться тем, кем он и является, то есть геологом. Серьезный плюс данной легенды – его собственные знания и навыки, любую проверку пройдет, если, конечно не станут выяснять имена-фамилии деканов и однокурсников. Зато не придется выдумывать себе гражданскую профессию. Жил и работал… да хоть в Туркестане, лето там длинное, все сезоны проводил в горах в составе геологоразведческих партий. С остатками басмачей, опять же, сталкиваться приходилось, так что с оружием на «ты» и стреляет неплохо. И пойди проверь, так ли оно на самом деле, Туркестан отсюда ну о-о-очень далеко. Сюда послали в командировку, искать выходы белой глины – каолина для фарфорового производства, изготовления огнеупорного кирпича и передовой советской фармакологии. Глину не нашли, одни болота да комары кругом, даже о начале войны не сразу узнали. Решили идти к ближайшему населенному пункту, где имеется военкомат, по дороге напросились пассажирами в армейскую колонну, но ту разбомбили немцы. Уцелел ли кто из группы – не знает, поскольку был контужен и в бессознательном состоянии выброшен из кузова. Дальше, собственно, так же, как и в первом варианте: документы и вещи сгорели, оружие и снарягу снял с убитых, сейчас пробирается к своим, поскольку не собирается оставаться в стороне и хочет бить фашистского агрессора.
Обнаружив летчика, Леха несколько секунд не выходил на открытое место, с интересом вслушиваясь в витиеватые словесные конструкции, в итоге признав, что в его времени матерятся попроще. Выбравшись из зарослей, парень задрал голову, разглядывая застрявшего в кроне могучего дерева в пяти метрах от земли пилота в темно-синем летном комбинезоне. Не так и высоко для тренированного человека, но если не умеешь грамотно группироваться при приземлении, ногу запросто сломаешь. Или руку, на выбор. Степанова истребитель не видел, поскольку висел к нему спиной.
– Здорово, летун! Висишь?
Пилот на миг замер, затем дернулся, пытаясь одновременно развернуться к Алексею лицом и расстегнуть клапан сползшей почти на поясницу кобуры.
– Да не трепыхайся ты так, или сорвешься, или еще больше запутаешься! Свой я, свой! Был бы немцем, уже стрельнул бы, – торопливо сообщил Степанов, обходя дерево так, чтобы пилот смог его рассмотреть. – Видел, как тебя сбили, вот и побежал, как чувствовал, что повиснешь. Не ранен, кстати?
– Да вроде нет, только руку немного вывихнул, – буркнул тот, оставив попытки достать оружие. Нарочито-фамильярное обращение на «ты» он проигнорировал. – Помочь сможешь? Запутался я, а нож обронил. Ты поищи в траве, вон там примерно, – он указал направление левой рукой, при этом болезненно поморщившись. – Вот зараза, руку стропой затянуло, двигать больно.
– Немного вывихнул, говоришь? Вот тут ты не прав, «немного вывихов» не бывает, связки наверняка растянул, хорошо, если сустав не пострадал