ДВАДЦАТЬ. Когда Молли было двадцать, она записалась на курс «Джейн Остин и старые девы». Курс ее поразил. Сегодня она собиралась на свадьбу в одиночестве, в квартире, где жила со своим будущим мужем. Сама уложила длинные русые волосы, вплела в прическу веточки с ягодами – получился настоящий огненный нимб. Платье еще не надела. Солнечный луч пробился сквозь неотмываемые окна и осветил венок. Молли казалось, что она похожа на ангела.
На бледное тело скользнуло платье из шитья цвета слоновой кости. Молли залюбовалась своей пышной грудью в красивом старинном зеркале, купленном в день помолвки. Левую грудь царапнула этикетка: «Корнуолл, 1968». Платье из комиссионного магазине в Саратоге. Это был волшебный уик-энд.
ШЕСТЬДЕСЯТ ВОСЕМЬ. Ее бабушка и две сестры матери умерли в шестьдесят восемь от осложнений рака груди. Матери диагноз поставили два года назад, в пятьдесят восемь, и теперь Молли много думала о предстоящем десятилетии. Десять лет. Ничего, что два последних года выдались не очень. У них еще осталось восемь. Мама относилась к тому типу женщин, у которых в духовке всегда стоит шоколадное печенье. Мама так любит отца, и Молли даже не представляет, как они расстанутся, как мама окажется в земле, а отец наверху.
Она надела ковбойские сапоги, простые рыжеватые сапоги, которым место в Монтане, Вайоминге или Колорадо, среди лошадей или у ручья с форелью. Платье до колена, и ноги Молли смотрелись великолепно. Последний раз, когда она надевала сапоги, был на ранчо, где они отдыхали с подругами за месяц до знакомства с Джеком. Там она занималась любовью с одним из ковбоев, не разуваясь. Тогда они в лунном свете отправились в амбар, где пахло сеном, и он кончил прямо в ней, чего Джек никогда не делал. После обоюдного оргазма, ковбой еще целый час гладил ее по волосам.
– Если решишь, что большой город не для тебя, – сказал он, – приезжай. Я всегда здесь.
У него было глупое ковбойское имя, смешной галстук, и подружки вечно потешались над ним. Но Молли никогда еще не ощущала себя настолько спокойно и уверенно. И теперь, стоит только появиться запаху сена, она думает о доброте.
С семи лет Молли оценивала, как люди к ней относятся, по тому, можно или нет сморкаться у них на пол. Когда ей было семь, она отправилась с ночевкой к двоюродной сестре Джулии. Джулия не позволила ей спать с выбранным мягким мишкой, но Молли плакала и упрашивала. И даже мама Джулии, которая потом умерла от рака груди, просила Джулию позволить Молли взять игрушку. Но она не велела дочери отдать – она лишь попросила. Так и появляются монстры.
В ту ночь Молли столько плакала, что нос ее забили серые сопли. Утром она была не грустной, а, скорее, злой. Слезы высохли, оставив на щеках длинные следы, словно улитки, а нос был забит засохшими соплями. Она выковыряла их пальцем и кинула прямо на ковер в спальне Джулии. И салфетки спрятала под тумбочкой.
Тест можно было пройти и наоборот: оценить, насколько