– Да? – я будто сомневался. Белка кивнула.
– Когда была маленькой, мечтала стать продавщицей пирожных. Родители были бедны, тортов я не видела, а пирожные – раз в год, на день рождения. Иногда под Новый год бабушка стучала по стеклу окна, шла на балкон. Говорила: волк принес подарок. Иногда он ограничивался конфетами, но я была рада.
– А почему продавщицей? Не пекарем?
– Видела однажды, как в магазине тетка за кассой жевала печенье. Думала, что им можно. Глупо, да?
Детскую логику судить сложно, я и не стал.
– А причем здесь пирожные? – имел неосторожность спросить. Пирожных-то здесь не предвиделось…
Белка словно невзначай кокетливо повела плечами, ткнула пальцем по носу.
– Быть с тобой – это как есть пирожные, глупый.
Засмеялась, неохотно сползла с меня. Мы даже не услышали, как открылась входная дверь. Явившаяся Фелиция выглядела устало, не обратила внимания на наш с Белкой внешний вид. Прятаться и прикрываться было поздно.
– Что с остальными? – я шустро запрыгнул в штаны, спросил у зевающей командующей. Она лишь выставила перед собой ладонь, покачала головой, будто говоря, что все вопросы после душа.
Пришлось выждать долгие томительные полчаса, пока она выйдет. Юркнули вместе с Белкой на кухню. Где еще русскому человеку говорить, как не на кухне?
– Говорят, их собираются казнить, – не стал ходить вокруг да около, спросил, едва Фелиция зашла. Она кивнула, как ни в чем не бывало.
– Они всегда так говорят. Если послушать, сколько диверсантов было казнено за последний год, то мы уже должны были добивать остатки населения Синьилая.
– А на деле?
– А на деле до сектора мало кто доходит, в особенности разведывательно-диверсионные. Должна вас поздравить: вы первая группа, сумевшая прорваться за первую стену. Остальные не добирались даже до района рабов.
Сразу же вспомнился огромный пустырь: любой, сумевший проскочить стену, оказывался под пристальным надзором карсиров, что куковали на стенах с обеих сторон.
– Оформила бумаги по протоколу. Казнь девчонок на мне. Там и организую им побег.
– Никто не будет спрашивать тела?
Фелиция посмотрела на меня как на идиота. В мире, где комар не бзднет без чужого ведома, нельзя было попросту подписать какую-то бумажку и думать, что все в ажуре.
– Спросят. Мы же в Царенате, здесь регистрируют все и вся.
– Тогда как?
– Выдам за них тела вчера убитых вами карсиров. По крайней мере, никто не будет проверять их пол в крематории.
Про вскрытие спрашивать не стал. Раз уж Фелиция говорит, что все в порядке, куда я со своим рылом да в калашный ряд?
Из коридора она притащила сумку, бухнула на стол. В каждом движении Фелиции сквозила усталость.
Вытащила одежку. Серая синтетическая форма мигом оказалась у меня в руках. Недолго думая, вскрыл блистер упаковки.