Местность оцепила цепочка бойцов – их оказалось вполне достаточно для плотного ее перекрытия. Вперед выдвинулась группа захвата под руководством огромного старшины.
Двое бойцов без шума, криков и пыли умело скрутили худосочного человека, прогуливающегося по участку, – как я понял, это был наблюдатель, и атаку он успешно прозевал. Потом наши ввалились в просторный хуторской дом. Что-то там внутри мельтешило, кто-то кричал.
К моему разочарованию, прошло все быстро, обыденно и без героизма. Ну хоть бы кто выстрелил или оказал достойное сопротивление – так не было этого и в помине.
Из хаты стали выводить людей. Руки за спину, все понурые, никто и не думал трепыхаться. Некоторых ласково подгоняли прикладами в спину.
Процессия уныло потянулась в сторону дороги, до которой идти было километра два. Конвоировали их спереди, сзади и сбоку – умело, чтобы никто не ушел, да еще ремни забрали, так что штаны едва не падали. Зрелище было немного комичным, но вместе с тем и жутковатым. Задержанные еще недавно были уверены в своей силе и правоте, плели какие-то козни, были реально опасны. Теперь же, жалкие, беспомощные, думают лишь об одном – как спасти свою шкуру. Какая-то страшная неотвратимость судьбы, тасующей людей, как карты в пасьянсе, виделась во всем этом.
Я следом за уполномоченным НКВД и майором зашел в хуторской дом. Там обстановка была небогатая, да еще все перевернуто: табуретки, лавки.
Меня записали в понятые. Логачев составил протокол. Среди вороха бумаг лежал толстый гроссбух, страницы которого заполнены записями, исполненными карандашами и чернильными перьями.
– Ценная вещь, – взвесив его в руке, отметил уполномоченный. – Смотри, что тут у них.
В гроссбухе были заполнены три раздела с фамилиями и пометками. «Члены организации». «Сочувствующие». «Враги». Кстати, в первых строках «врагов» числилась вся наша семья.
Еще при обыске изъяли всякую националистическую литературу, пачку листовок.
– И чего это за сборище было? – поинтересовался я.
– Националисты, – пояснил Логачев. – ОУН. Такая бандитская организация, опутавшая всю Западную Украину и Польшу. Вот и в твоем селе они ячейку подпольную пытались организовать.
– Вот так комедия, – протянул я, хотя, в принципе, ничего нового для меня не было. Я и так знал, что националисты кучкуются друг с другом. Просто они теперь обозвались организацией.
– Осталось дело за малым – установить личность каждого задержанного, – сказал уполномоченный.
– А чего их устанавливать, – пожал я плечами. – Я их всех знаю.
– Не боишься светиться?
– Да чего бояться? Я все равно у них в списках главных врагов.
– Ну, тогда поехали, – кивнул Логачев…
Во дворе районного отдела НКВД выстроились доставленные. Встали мы в сторонке с Логачевым, и я ему обозначил каждого. Знал я действительно всех до единого. В основном это были местные. Двое из Вяльцев, остальные наши, селяне. По большей части единоличники. Хотя