– Да объясни же, ты, мне, что я вчера тебе сказала! – воскликнула, отталкивая от себя Тимофея. Он навеял на меня столько сомнений, что мозг отказывается работать в удвоенном темпе, чтобы воскресить в памяти все, что случилось ночью. Руки сильно трясутся, отдаваясь вибрацией по всему телу, отчего-то вдруг стал веять холод отовсюду, и я машинально обняла сама себя.
– Нет, – твердо отвечает. – Это будет уже не то признание от тебя, которое я хотел бы услышать. Макару передавай привет, раз твоя память до сих пор отказывается возвращаться, – смотрит с укором, будто не верит, что я действительно не помню о вчерашних событиях.
– Тим, – делаю еще одну попытку, а подбородок предательски задрожал. Он нахмурился, но не стал сопротивляться. Кажется, сейчас я взаправду разрыдаюсь, а ведь утро было не совсем таким уж плохим, не считая совместного пробуждения. – Что между нами всеми произошло? – со страхом на глазах и в голосе, задаю вопрос. Тимофей сначала хотел просто развернуться и оставить меня без ответа, но сжалился надо мной, подбирая слова так, чтобы я больше не задавала лишних вопросов.
– Ничего. – Затем положил мою сумочку на комод, развернулся оставив меня стоять разбитой посреди коридора. Черт возьми, что я натворила вчера?! Хватаюсь за голову, затем закричала во все горло.
– А-а-а!
Тимофей наверняка слышал мой крик, но не вернулся на него, считая, что не заслуживаю знать о нашей ночной вылазке. Зато выскочила мама, перепугавшись не на шутку.
– Что случилось, доченька? Где Тимофей? – она обеспокоено осматривает меня, а я вся дрожу и заливаюсь слезами. Не знаю, что сказать маме, ведь нет никаких оправданий или догадок. Есть только яркая вспышка поцелуя с Котовым в баре, а потом будто снова током пробивает мозг, и перед глазами стоит Макар, который все это видел. Боже! А дальше то что? Смахиваю слезы со щек. Да пошло оно все к черту! Набравшись храбрости, как обычно, утираю нос и улыбаюсь маме своей вымученной улыбкой.
– Ничего особенного, – уверяю ее, но она, нахмурившись, качает неодобрительно головой.
– Если бы так оно было, ты б не лила крокодильи слезы, – подмечает факт того, что мои глаза все еще на мокром месте. – Ты влюблена в этого мужчину? – решившись, мама задает мне вопрос, и я, конечно, не смогла больше скрывать этого, согласно кивнула, говоря да. – А он?
– Не знаю, – сквозь новый поток слез, говорю маме, и она прижимает меня к себе, успокаивая. Мне до одури обидно, что Котов не может сказать мне четко или «да», или «нет» нашим чувствам, продолжая мучить дистанцией, а потом будто срывается и сам не может противостоять себе.
– Тише, дорогая, – мама тоже расстроилась, и как нарочно, еще я со своими ухажёрами. – А как же Макар? – она