– И вы считаете, что своим… ничегонеделанием боретесь с этими явлениями?
– Да. Не нужно вмешиваться! Именно таким образом мы достигаем блестящих результатов. Мы оставляем их в покое – и через короткое время угар проходит, и они снова стремятся в старую церковь, как ни в чем не бывало. Никто из них не знает, что он хочет; у них нет никакой руководящей идеи; поэтому их увлечения так безопасны; это своего рода болезнь гор, – наш епископ называет ее долинной лихорадкой.
– А знает епископ о происходящем в Валь-ди-Скодра?
– Разумеется. Я докладывал ему об этом, когда мне показалось, что движение принимает слишком серьезные размеры. Но он рассмеялся и сказал, что новая пенсильванская мода внесет хоть некоторое разнообразие, и настойчиво рекомендовал мне не вмешиваться, ибо, по его мнению, всякое давление может привести лишь к сопротивлению.
Я не был там уже четыре месяца. Последний раз я служил там обедню лишь для одного человека: все бегут теперь к Американцу.
Они собираются у него четыре раза в неделю и поднимают невообразимый шум своим пением и оглушительной музыкой. Однако, вас они беспокоить не будут: их сарай построен как раз на противоположном конце деревни.
Франк Браун улыбнулся.
– В таком случае, я отправляюсь туда завтра же утром. По-видимому, этот Американец – человек, которого можно использовать.
– Использовать?.. Как так?
– Разве я могу заранее знать? Все зависит от момента. В этих обитателях горных долин заложена таинственная, мистическая сила, и никакую силу нельзя оставлять неиспользованной.
– Эта сила – явление болезненное; и чем скорее она сгинет – тем лучше.
– Нет, вы не правы, старик, – сказал Франк вполголоса. – Ничто не должно погибнуть, не вкусив вполне жизни.
– Но злое…
– Даже злое! Оно имеет право на жизнь, как и все остальное. Отвратительно лишь то, что ничтожно! Все же сильное – красиво!
– Американец мало поймет из того, что вы только что говорили.
– Ему не нужно понимать, – ответил Франк Браун. – Его дело – созидать! Ах, если бы он мог сделать из этих жителей гор одну сплошную, цельную массу! Зверя, мощного зверя я буду иметь тогда, дон Винченцо, а тогда уж, – поверьте мне, – я сумею научить его кусаться!
– Вы мне разрешите, доктор, задать вам один вопрос?
– Разумеется.
– Гм… кто вы?
Доктор встал. Все лицо его светилось ясной, почти детской улыбкой.
– Кто я? Простой смертный. Зовут меня Франк Браун; я умею читать и писать.
Франку Брауну пришлось ждать несколько дней почты в Валь-ди-Скодра.
Всю дорогу он ехал молча, не отвечая на замечания соседей, не обращая внимания на красивый пейзаж.
В деревне его поразила царившая там тишина и безлюдье. Она словно вымерла. Только с восточной стороны до него доносился неясный шум; он различил в нем человеческие голоса, затем протяжные звуки гармоники