Меня затащили в заросли сирени и долго с упоением издевались, не давая ни уйти, ни хотя бы отвернуться. Девчонки пропесочили и мою одежду, и знания, и даже глаза, ничего не оставив без внимания. Их слова не столько оскорбляли, сколько пугали. Я все ждала, когда же одна из них догадается ударить, но нет. Этого не случилось. Интересно… Я до сих пор не могу понять, почему же?
А дальше произошло то, о чем я жалею и теперь.
Что стоило просто оттолкнуть их руки, высоко поднять голову и уйти, не давая шансов на еще одну колкость. Но это сейчас мне, теперешней, было ясно, а тогда я стремглав бросилась прочь, как перепуганный заяц. Не зря отец называл меня тушонком, порой я и правда действовала не разумнее тушканчика.
На светофоре мигал зеленый, я понадеялась, что успею…
Не знаю, что было дальше. И было ли? Может, я умерла в ту самую секунду? А может, уже в машине скорой? Или вовсе… на холодном столе в операционной?
Я не знаю. И вряд ли узнаю. У меня уже совсем другая жизнь. И здесь тоже нужно как-то существовать.
Вот почему, когда я вижу тот самый сон, за несколько секунд до пробуждения перед внутренним взором возникает отец, чтобы сказать одни и те же слова: «Страх не снаружи. Он внутри, в нашей голове».
Сон не закончился внезапно, как это случалось всякий раз. И слезы страха не скользили по щекам, холодя шею. Разум, как плошка с оплавленной свечой, медленно колыхался на грани пробуждения. И я покачивалась вместе с ним, чувствуя лишь жар во всем теле и сухую горечь во рту.
«Значит, болезнь не забыла обо мне», – с долей радости подумала я. Или, может, произнесла эти слова вслух? Не знаю. Расплавленный разум не желал помочь или дать хоть какую-то подсказку.
Сколько я проспала? Час? Два? Больше?
В глаза будто насыпали песка, и я не смогла разлепить веки и осмотреться. Пришлось успокоиться и начать думать.
Когда господин оставил меня одну, был еще день, так что сейчас вполне возможно… ночь? Внутренние часы помалкивали, видно, их также расплавил огонь, что бушевал в моем теле.
Сколько раз я видела, как умирали другие… Может, через пару часов, после мучений и борьбы, я тоже освобожусь? Стану легкой, как птица, и свободной, как ветер? Больше не буду видеть серость и безысходность своей жизни? Не состарюсь? Не стану немощной старухой?
В улыбке я растянула губы.
Скоро все закончится. Этот трудный путь не для меня. Скоро…
– Эй, мелкая? Ты что удумала?
Слова я услышала, но они доносились будто сквозь вату.
«Заложило уши. Это из-за высокой температуры», – подсказал очнувшийся разум, не перестав раскачиваться и раскачивать меня.
Вялые мысли отнимали много сил, отчего внутри все начало кружиться с большей скоростью, подкатывая тошнотой к горлу.
– Не