Коробок спичек, словно наэлектризованный, щекочет ладонь. И даже прошла дрожь по руке, начало млеть и замирать сердце, пересохло в горле, и капитан начал часто-часто глотать слюну. Лежа вот так, он неожиданно для самого себя нажал кончиком среднего пальца, и вдруг спичечная коробочка, легко щелкнув, раскрылась. В тот же миг Попов резким движением руки смахнул с груди капитана и папиросы и спички. Фокин от неожиданности вскрикнул, но тут же замер. Он лежал некоторое время молча и размышлял. Возмутиться и накричать на Попова или обратить все в шутку? Кричать надо было сразу, а шутить – вовсе нет у капитана такого желания. И потому он спокойно, вроде бы просто удивляясь, спросил:
– Как прикажете вас понимать, товарищ сержант?
– Поймите, товарищ капитан, что играть с огнем нельзя… Наши идут! Иванова спасли!
Спасли! Хорошо, конечно, если спасли… Пока Фокин, отвлеченный этими раздумьями, молча лежал, Попов повторил еще увереннее:
– Спасли, товарищ капитан!
Нет, это не просто надежда на хороший исход. Нет, он верит, он говорит таким твердым голосом, таким уверенным тоном, будто рапортует командиру о только что виденном собственными глазами. А ведь за ложный рапорт отвечают головой, Попов это знает. Фокин лежит и молча ждет. Теперь и он слышит голоса. Люди переговариваются. Они явно что-то несут, но очень медленно, осторожно, он слышит сухой треск. Наверно, задевают на ходу мерзлые сучья.
– Правда, несут, – пробормотал себе под нос Фокин.
Уже слышно тяжелое дыхание людей, остановившихся у самолета.
– Пойдите и приготовьте все, – произнес решительный голос Тогойкина.
Когда девушки вбежали и завозились возле Калмыкова, Попов помахал рукой, показывая свободное местечко за Фокиным:
– Туда, туда! Ему будет тяжело рядом с Калмыковым.
– Почему здесь? – забеспокоился Фокин. – Здесь не надо…
Тут появился Тогойкин и распорядился уложить Иванова между Фокиным и Поповым.
– Сюда!.. – показал он и зашагал к выходу.
В голосе Николая появились властные интонации, как у человека, абсолютно уверенного в том, что его распоряжения не могут не выполняться. И держался Тогойкин так, будто он здесь старший. Девушки послушно подскочили, осторожно передвинули Фокина и захлопотали, готовя место для Иванова.
Все это не нравилось капитану, пожалуй, даже раздражало его. Однако говорить об этом он не счел возможным. Тогойкин как-никак единственный уцелевший