ищущего себе непроторённую дорогу, – ещё и своим образом нонконформиста: Мюлиус-Эриксен часто писал в популярную газету Politiken, где критиковал отношение образованного общества к церкви и правящим элитам. Богемность исследователя проявила себя и в его последней экспедиции: два года он путешествовал на собаках по неизведанному северо-западному побережью Гренландии в поисках поэтического вдохновения, а экспедицию назвал «Литературной». Путешественники десять месяцев прожили с группой инуитов, следуя их обычаям и традициям: как исследователи, а не как завоеватели. Группа инуитов была особенно интересна тем, что жили они в Эта – поселении, расположенном севернее любого другого известного места, где обитал человек. От основного острова Эта отделял залив Мелвилл, водная преграда шириной в триста километров, почти круглый год заполненная айсбергами. Природный барьер помог сохранить древний жизненный уклад инуитов: они охотились так же, как их далёкие предки, соблюдали те же традиции и верили в своих богов, не испытывая на себе влияния христианства. Эта редко посещали чужаки. Когда Мюлиус-Эриксен со своей командой вошли в поселение, испуганные дети попрятались за хижинами и санями и только опасливо поглядывали на чужестранцев. После их вышли встречать взрослые и подали им с десяток замороженных сердец моржа в знак гостеприимства. Стараясь не сломать зубы, путешественники откусили по кусочку бордового мяса и согрели его у себя во рту, прежде чем прожевать и проглотить. Захватывающий рассказ Мюлиус-Эриксена об этой встрече поразил воображение Фройхена.
Фройхену не понравилось, как его друзья-театралы изобразили Мюлиус-Эриксена на сцене. Получилось местами забавно, но уж слишком много там было клише. Путешественников легко высмеивать: достаточно нацепить на актёра моржовые усы, и пусть он со сцены прославляет дерзание и клеймит лень, да ещё втыкает в землю флаг и объявляет чужую землю своей во имя Исторической Неизбежности. Но Фройхен чувствовал, что Мюлиус-Эриксен не такой, а подобная сатира на него – всего лишь поверхностная карикатура. Постановка ему так не понравилась, что он решил выяснить, каков Мюлиус-Эриксен на самом деле. Через некоторое время Фройхену удалось разыскать его адрес.
«Я дрожал с головы до ног, стоя у него под дверью», – позже вспоминал Фройхен. Ответив на стук, Мюлиус-Эриксен обнаружил у себя на пороге молодого человека, сложённого как цирковой силач, с руками как у портового грузчика (хотя Фройхен в порту никогда не работал). Путешественника не раздражил незваный гость: ему стало любопытно. Он пригласил Фройхена войти и предложил присесть. Вскоре студент и полярный исследователь разговорились и беседовали уже по-приятельски, словно и прежде были знакомы. Мюлиус-Эриксен, должно быть, удивлялся, что у такого крепкого детины такой мягкий голос: словно у священника. Фройхен объяснил своему герою, что ему нравится учиться, только не в университетской аудитории: и Мюлиус-Эриксен разглядел в нём родственную душу. Приметил он, должно быть, и крепкие
