Небольшой высоты, в три пальца, он невыразимо красил девушку. Она покраснела от удовольствия, веснушки стали еще заметнее, и засмеялась, и потянулась к своему серебряному зеркалу, посмотреться. Повернулась и так и этак, все в восхищении смотрели на ее прекрасное лицо.
– Очень красиво, девица, – утвердил мнение остальных Бор, и все в горнице согласно закивали головами.
– Спасибо, Бор, за подарок. За котел, особенно. Только и отдариться нам нечем, – смущенно ответила Зима.
– Твоя внучка названная отдарилась, Орму, сыну моему, жизнь спасла. Так бы ведь кровью истек. Ума не приложу, как она смогла, – и испытующе посмотрел на жену, но она в ответ и бровью не повела.
– Умение, тут главное, Бор. Ты тоже травами людей выхаживаешь, и лихоманку можешь отогнать, – говорила ему жена, улыбаясь, – и хватит тебе везде скверну искать, – сказала она уже без улыбки.
– Там шрам уже розовый на ране, Мила, – и он прищурившись смотрел на Снегу, как будто хотел увидеть нечто незнаемое и страшное.
Девушка встала, со странной полуулыбкой посмотрела на волхва, взяла нож, и порезала себе им указательный палец. Четыре пары глаз не отрываясь, смотрели, сначала на полосу на пальце, затем как она покраснела, и наконец, КАПЛЯ КРАСНОЙ КРОВИ упала на пол.
– Прости, Снегурочка, – и, рыдая, упала на колени Мила, – прости и мужа моего, и сына, и меня, неразумную, – и продолжала плакать, не выпуская из рук сарафан Снеги. Девушка страшно смутилась, побледнела, потом жгуче покраснела, пыталась высвободить полы своей одежды, и стала поспешно поднимать женщину с пола, держа ее под локти, и сжав палец, что бы не испачкать кровью праздничный наряд. Бор стоял в смущении, не зная куда глаза девать.
– Прости, краса девица, – и поклонился поясно, как никому не кланялся уже двадцать лет, – бояться же все… Вдруг ты из Ледяных Людей? Или Ледяная царевна тебя послала? Прости нас всех ради Стражей Древа, а пуще всех меня, – говорил он прижимая к себе еще всхлипывающую жену. Орм же смотрел в восхищении на девушку, и не скрывал этого.
– Оставайтесь с нами, отведайте угощения, – предложила Снега, говоря так, что бы убрать неловкость и обиду, висевшие в воздухе, и бабушка кивнула, соглашаясь с мудрой внучкой.
– Садитесь за стол, гости дорогие, – и усадила за стол на лучшее место, придвинула к ним миску с оленьим тушеным мясом, и налила в ковши меда. Рядом села Снега, не снимая подарок, и Зима положила ей рыбы, и Аленке и Вану тоже оленины.
– Хорошо готовишь, Зима, оленина с брусникой на диво хороша,– приговаривал Бор, орудуя деревянной ложкой, – попробуй, Снега.
– Я рыбу, – сказала девушка, отделяя хребет от вареной трески, – мясо не ем.
– Ну, все ,еще раз с праздником, и отдельно выпьем за тебя, юная ведунья, – провозгласил Бор, – и не держи на меня обиду. Не со зла я. Бояться все.– он горько усмехнулся, – и давно бояться, с тех пор как Эльга