Много, правда, потерпел я напастей на море и на суше от врагов и от друзей, от пастырей и от волков, от мучительной болезни и от старости, которая делает меня согбенным; но никогда прежде сего не постигала меня такая скорбь. Не плакал так о великом храме порабощенный Ассириянами народ, когда веден был далеко от отечества; не плакали так Израильтяне о Кивоте, который взят был иноплеменниками; не рыдал так и прежде них Иаков о похищении любимаго сына; не сокрушается так и косматый лев об убитых ловцами детищах, и пастух о потерянном стаде, и птица о невольно покинутом гнезде на гостеприимном дереве, и полип об оставляемом им ложе; как я доныне сетую о новоустроенном храме, об этом плоде моих трудов, которым пользуется другой.
Если когда – нибудь сердце мое забудет о тебе, Анастасия, или язык мой произнесет что – нибудь прежде твоего имени; то да забудет меня Христос! Как часто и без великих жертв и без трапезы, очищал я людей, собранных у Анастасии, сам пребывая вдали, внутрь сердца создав невещественный храм и возлияв слезы на божественныя видения! Никогда не забуду, если бы и захотел, не могу забыть вашей любви, девственники, песнопевцы, лики своих и пришлых, восхищающие попеременным пением, вдовицы, сироты, не имеющие пристанища, немощные, взирающие на мои руки, как на руки Божии, и сладостныя обители, препитывающия в себе старость!
А если и у вас сохранилась еще память обо мне многострадальном; то благодарение Троице! Ибо у многих сердце увлекается потоком обстоятельств, и у легкомысленных стыд только на глазах. Одного только желаю, досточтимая Троица, чтобы Божество Твое навсегда пребывало незабвенным в душах новонасажденных.
Примите мой прощальный привет, Цари, помогавшие мне в моих страданиях! Примите Восток и Запад, борющиеся между собой! Примите иереи, возстающие друг против друга! Прими и ты, председательствующая гордыня! Прими и ты, великий город! А я выше земных престолов, и если желаю славы, то единственно славы безсмертной.
Но спаси, спаси меня, возлюбленная Троица! напоследок и я увижу, где престол чистой Анастасии.
Таков плач Григория, воздыхающаго об Анастасии, с которою разлучила меня некогда безсильная зависть.
Увещательное послание к Геллению, о монахах
Спрашиваешь о силе моих речей, которыя уже не существуют с тех пор, как немоществую для мира, подъял на себя сладостное бремя – спасший меня Крест, и все человеческое обменял на Христа. А какия еще есть у меня речи, оне не слишком мягки и лестны (ибо такия речи не угодны совершеннейшему Слову). В них говорится не о роде, не о счастии, которое надмевает неразумных, не о пламенной силе красноречия, – этой великой славе твоей и твоего брата, не о том, как города управляются кормилом могучей вашей руки. Такие предметы пусть будут предоставлены словам суетным. А что до моих речей, в них не найдешь и малаго угождения друзьям, но встретишь благочестивые советы, которые сделают тебя лучшим; имей только благопокорное ухо.