Но именно такого желания не было. Было ощущение, что сидишь в тухлом подвале, набитом занудными пауками. В итоге Шурик ляпал и ляпал ошибку за ошибкой даже в самых простых документах.
Тогда тот Самый Беленький ехидничал:
– Александр, вас надо судить за простой механизмов в страдную пору.
– Почему? – угрюмо вопрошал Чередников.
– У вас вполне рабочие мозги, и вы ими не пользуетесь.
Это было стандартное начало любой выволочки, будь то неправильно записанная фамилия задержанного, обвиняемого, переданная гундосой секретаршей, не по ГОСТу оформленная сопроводиловка или запрос.
– Запомните: нет ничего важнее для правоведа, чем мелочи, – в тысяча первый раз напоминал Леонид Моисеевич, – таким невнимательным, халатным, полупрозрачным мечтателям не место в адвокатуре.
Шурик, как глупенький щенок, только скалил клычки из темного угла. И все-таки как-то раз, набравшись смелости, заявил:
– А я и не претендую. Я ухожу.
– Куда, позвольте узнать?
– Буду следователем!
Моисеич не то что поперхнулся, но подавил то ли ругательства, то ли издевательский клекот.
– А вот и еще один молодой болван в поисках легких путей.
По-быстрому допросив зарвавшегося юнца, он выяснил, что Чередникова вообще-то ни на каком следствии и даже ни в каком отделении не ждут – он лишь собирается на практику. Беленький уточнил, куда именно, и вторично заклекотал. К его чести, попытался и отговорить, правда, в своей манере:
– Александр, подумайте-ка вы еще раз. Так мастерски замазываете свои собственные огрехи – стало быть, осилили бы и чужие.
Однако Чередников был трусливо непреклонен: или угрозыск, или ничего.
Адвокат, пожав плечами, выдал сдержанно-положительную характеристику и пожелал всего доброго.
– Буду рад свидеться, – отметил он, двусмысленно улыбаясь.
Суровые тетки, провожая «мальчика» – как выяснилось, все это время они издевались и придирались с самыми лучшими намерениями, любя, – устроили чаепитие с пирогами и домашней наливкой. Фигурально выражаясь, помахали белыми платочками.
И пошел Саша, воодушевленный, на практику в то самое арбатское