И раз за разом повзрослевшая я отворачивалась от того, чего так жаждала мать, добровольно выбирая остаться здесь, в трущобах, где мутная дымка смога затягивала узкие грязные улицы. Где бандиты расстреливали друг друга, не задумываясь о случайных жертвах. Где вольный шейдер мог приползти к облезлым ступеням крыльца полулегальной клиники, и я, конечно же, оказала бы ему помощь. Не задумываясь. На инстинктах.
Потому что я никогда не умела иначе.
Ли Френнель со своей красивой жизнью по расписанию, обязательными свиданиями и хрустящей на зубах вежливостью был так же далек от меня, как и туманные перспективы попасть наверх. И так же… не нужен.
Коммуникатор завибрировал, сигнализируя об ответе. Но я была уже в душе, смывая с себя грязь, запах крови, медикаментов и тела манна. К шиссу. Потом…
Когда-нибудь потом.
Пылающая шестеренка вкатилась в благословенную черноту моих снов, оставляя за собой темный след и тяжелые капли оплавленного металла. Раскаленная до желтизны, она обдала волной жара, ослепила до рези в глазах.
«Механическое солнце».
Сколько лет я бежала от него – от воспоминаний, от проблем, от опасности, – но всякий раз в кошмарах оно настигало меня, принося с собой панику и выжигая драгоценные капли блокиратора. А сейчас, когда у меня не было даже такой иллюзорной защиты, «Механическое солнце» завладело мною и во снах, и наяву.
Не спастись.
«Спрячься, Сола! – прозвучал в памяти родной полузабытый голос. – Спрячься и сиди тихо, очень тихо, пока все не закончится. Ясно?»
Я повернула голову на звук, отчаянно желая увидеть того, кто говорил со мной, но глаза, обожженные сиянием пылающей шестеренки, слезились, и вместо отца я разглядела лишь смазанное расплывчатое пятно.
Присев на корточки, он обратился к другому пятну, пониже и поменьше.
«Уведи ее, – негромко проговорил он. – Защити. Сохрани ей жизнь».
Маленькая, но крепкая рука сжала мою ладонь, потянула прочь. Силуэт отца постепенно оставался позади – все дальше, все призрачнее. А после…
«Сола!»
Бег, бег, бег. Легкие горели, воздуха отчаянно не хватало. Рука, тянущая меня за собой, не давала остановиться, жестко вздергивала на ноги, если я оступалась, не позволяла сдаться, замереть, испугаться. Не было выбора – только бежать, бежать, бежать…
А потом меня поглотила темнота.
«Сиди тихо, мелочь».
Тонкие пальцы – мои пальцы – зажали рот, сдерживая рвущийся из горла крик.
И… вечность – вечность в тишине и неизвестности.
А потом смерть отыскала мое убежище.
Он упал в двух шагах от укрытия. Мешком повалился на пол, подняв в воздух тучу мелкой пыли. Некогда плотная кожаная куртка была изодрана в клочья. Майка – да была ли она вообще? – казалась красной от крови.
Кровь была везде…
Звуки ворвались в разум – громкие,