«Где Женя?» – вдруг всполошился я, заметив, что журналистки рядом нет. Набрал на мобильнике ее номер – абонент недоступен. Только не это!
Расталкивая бредущих по проходу с чемоданами и сумками пассажиров, я поспешил в конец вагона. Дойдя до туалета, постучал в дверь:
– Женя, ты там? Все в порядке?
Тишина! Схватился за ручку, дверь открылась, за ней – никого!
Я в панике посмотрел по сторонам. Куда бежать? Что делать?
В этот момент распахнулась дверь тамбура, и я вздохнул с облегчением, увидев идущую мне навстречу журналистку.
– Как ты меня напугала! – прокричал я, едва не стиснув ее в объятиях.
– Все в порядке, мой рыцарь, – болезненно улыбнулась она. – Я была в тамбуре соседнего вагона: там окно разбито. Хотелось свежего воздуха. И побыть одной.
Впрочем, она еще неплохо держалась для девчонки, на которую совсем недавно напал маньяк.
– Извини, что втянул тебя в историю, – сказал я ей, когда мы вышли из поезда в Погорске. – Думаю, не стоит тебе больше заниматься этим. Справлюсь сам.
И у меня почему-то сдавило сердце при мысли, что я больше ее не увижу.
– Нет! – твердо заявила она. – Я же сказала, что не отступлюсь! Теперь-то уж точно не отступлюсь!
Женя глянула мне в глаза, и взгляд ее был, как прежде, решительным. От недавнего страха не осталось и следа.
«Вот это отвага!» – с восхищением подумал я.
– Тебе ночевать-то есть где? – спросил я. – Общага наверняка закрыта.
– Переночую у подруги.
– Я провожу.
– Не надо. Она рядом с вокзалом живет. Вон в том доме, – кивнула на пятиэтажку, темнеющую неподалеку. – Что ж, до встречи. Будет какая-то информация, звони. Я еще по своим каналам пробью. Может, чего узнаю.
Я кивнул.
И вдруг она подбежала ко мне и чмокнула меня в щеку. Это произошло так внезапно, что я даже не успел увернуться. Она же, лукаво сверкнув глазками, улыбнулась, помахала ручкой и быстро пошла через вокзальную площадь.
– Расскажу подружкам о наших приключениях – ни за что не поверят! – обернувшись, прокричала она.
Я не уходил, пока она не дошла до края площади и не исчезла во мраке, там, где обрывался свет фонарей: нужно было убедиться, что ей больше ничто не угрожает. И все то время, что я наблюдал за ее удаляющейся стройной фигуркой, чувствовал, как все еще горит на щеке поцелуй. Видел бы это отец Пейн, повелел бы лупить себя плетью, пока не упаду! «Но что я мог сделать? Увернуться от поцелуя? Глупо! – мысленно оправдывался я. – Да и что, собственно, такого? Чисто дружеский жест. Девчонки часто так делают…»
И я отправился домой, счастливый, сам не зная отчего.
Впрочем, пока шел до дома, настроение мое сменилось на полностью противоположное. «Господи, что я творю? Грех не всегда бывает физический: согрешить можно и в мыслях! Более того, даже страшнее в мыслях! Мысли – отражение души!» Войдя в квартиру, я сорвал со стены многохвостную черную плеть. Какое-то время смотрел на нее,