Не имея дома, экипажа, услуги и к тому принадлежащее к домашней всей генеральской надобности, живу у брата… Но уже, милостливый государь мой, пора мне оставить его от оной тягости с покоем. И так рассуди милостливо при дряхлости и старости, каково мне прискорбно, не имев себе пристанища верного, и скитаться по чужим углам; войдите, милостливый государь мой, в мое состояние, не оставьте мою просьбу.
Еще скажу вам, милостливый государь, развяжите мою душу, прикажите дочери нашей меня, меня, несчастную мать, знать, как Богом указано, в чем надеюсь, что великодушно поступите во всем моем прошении, о чем я всеискренно прошу вас, милостливый государь мой, остаюсь в надежде неоставления твоей ко мне милости».
Полководец в своем ответе был краток и неприступен: сам в долгах, а потому помочь ей ничем не в состоянии. Тогда за Варвару Ивановну вступился император Павел, который повелел провести ревизию всего имущества Суворова. Очень скоро ему доложили, что у Суворова каменный дом в Москве, 9080 душ крестьян, с которых он имеет 50 000 в год оброку, и на сто тысяч всяких алмазных вещей. Услышав эти цифры, император сказал: «Передайте Суворову, чтобы снизошел к нуждам жены».
– Мне сие постороннее, – ответил великий полководец, но с Павлом шутить не стал. И подчиняясь монаршей воле, отдал Варваре Ивановне свой московский дом и поднял ежегодное содержание до 8000 рублей. Погасить же долги жены генералиссимуса так и не смогли заставить.
Умерла жена полководца в возрасте 55 лет 8 мая 1806 года, пережив своего великого супруга всего на 6 лет. Ее похоронили в Новоиерусалимском монастыре, под Москвой. Говорят, после воцарения Александра I о ней как вдове генералиссимуса Суворова вспомнили. Сам император пожаловал ей титул статс-дамы и наградил орденом Святой Екатерины первой степени. Но все эти почести оказались слабым утешением для больной и брошенной женщины.
«Судьба судила этой женщине быть женой гениального полководца, и она не может пройти незамеченной, – писал один из исследователей жизни Суворова В. А. Алексеев. – Она, как Екатерина при Петре, светила не собственным светом, но заимствованным от великого человека, которого она была спутницей. Своего жребия она не поняла и не умела им воспользоваться, в значительной степени по своей вине, а таких людей нельзя оправдывать, их можно только прощать».
«Душа моя Наташа!»
«Суворов всегда слыл чудаком, но после разрыва с женой он стал выкидывать уже совсем странные штуки, – утверждает Ирина Стрельникова. – Посреди важного разговора мог запрыгать на одной ноге, запеть петухом. Однажды в Вене, на улице, вышел из кареты и при дамах стал оправляться, будто он со своими солдатами в походе. Если кто-то не нравился – удержу не было никакого. Некий штаб-офицер Энгельгардт за обедом у Александра Васильевича неосторожно усмехнулся,