Все молчали. Военные молчали, потому что были не слишком компетентны в той области, где ничего не летает и не взрывается. А гражданские молчали, потому что слишком хорошо прочувствовали убийственную аргументацию из уст премьер-министра. Борис Иванович еще раз окинул победным взором собравшихся, и откинулся на спинку, принимая барственный вид. Где-то с полминуты в комнате стояла почти гробовая тишина, нарушаемая только сопением немолодых уже носов. Наконец, сам Афанасьев решился нарушить молчание:
– Ваш напор и аргументация наших плюсов и минусов наших врагов мы по достоинству оцениваем, однако же, вы ограничились только констатацией фактов. А рецепта, как нам действовать в сложившейся обстановке не дали. У вас самого какие имеются конкретные предложения по поводу нашего ответа на недружеское поведение со стороны Запада? Наверняка, вы уже продумали всю возможную палитру наших шагов в этом направлении.
Афанасьеву чертовски нравился этот человек, так хорошо вписавшийся в круг его единомышленников. Он уже всерьез начинал рассматривать его кандидатуру в качестве своего возможного приемника на диктаторском поприще. И если бы он сам почувствовал в себе слабину телесную, либо душевную, то, не задумываясь, предложил бы именно Юрьеву продолжить начатое им дело. Борис Иванович вновь принял строго вертикальное положение тела и сложив на столе два своих кулака, напоминающие небольшие футбольные мячи, начал не торопясь излагать меры, которые по его разумению могли бы привести в чувство любого зарвавшегося хулигана.
– Готового плана у меня, как такового нет, ибо я, как и все присутствующие все же надеялся на то, что остатки разума или чувство самосохранения не позволят бабушке Меркель потерять голову. Она хоть и потявкивала время от времени в нашу сторону, однако