что у его жены плохой вкус, могла бы подобрать парню что-то поприличнее.

      Я открыла окно, а умные мысли оставила при себе. Через пятнадцать минут мы сидели в придорожном кафе, ели свинину «по-боярски» и прикидывали, чем следует заняться в ближайшее время. Я боялась, что Антон, проторчав несколько часов в воде, скажет мне «прощай» и сбежит к супруге, но он оказался из тех, кто терпеть не может загадки и старается во всем разобраться. Загадок у нас имелось хоть отбавляй, так что семья его в ближайшее время не увидит.

      – Ты уверена, что Витька погиб? – задал он мне совершенно неожиданный вопрос.

      – Уверена, – ответила я испуганно и, помедлив, добавила: – Почему ты спросил?

      – Кое-что наводит на интересные мысли, – пожал он плечами. – Мне не дают покоя Вовкины слова. Ведь он прошептал «шофер», так? А Витька был шофером у Щербатова.

      – Ну и что? – пытаясь понять, куда он клонит, нахмурилась я.

      – Я подумал, что, если ты немного исказила истину, что, если Витька жив?

      – Спятил и убил всех этих людей? – не выдержала я. – А меня отправил к тебе, чтоб ты изловил его и упек в психиатрическую лечебницу? Такого даже в самом дурацком кино не увидишь. Я понятия не имею, что это за шофер, узнав которого Мансуров лишился жизни, но это точно не Витя. Когда я видела его в последний раз, он был тяжело ранен.