«А куда деваться?»
Буйный нрав, упрямство и склонность к необдуманным поступкам всю жизнь мешали близким Синатры и ему самому.
– Несносный человек, – говорил о нем Джордж Эванс. – Всегда ему надо доказать, что ты не прав. Но это бы еще ничего. Плохо, что он непременно вынудит тебя с этим его доказательством согласиться.
Фрэнк всю жизнь страдал от бессонницы, а боролся с ней посредством чтения. Он был очень эрудированным человеком, ведь долгие часы, с вечера до зари, проводил за книгами. Фрэнк буквально поглощал книги, не отдавая предпочтения какому-то одному жанру, но его особый интерес вызывала тема расовой толерантности. Среди его любимых произведений – «Американская дилемма: негритянский вопрос и современная демократия» Гуннара Мюрдаля, «История фанатизма в Соединенных Штатах» Густава Майерса, а также роман «Дорога свободы» Говарда Фаста. Синатре требовалось «учитать» себя, иначе он не мог забыться сном. А когда всё-таки засыпал, сон был неглубок и недостаточен. Из-за этого по утрам Фрэнк чувствовал себя усталым, проявлял раздражительность и к обеду, как правило, успевал разругаться со всеми, кто попадался ему под руку. Таковы уж последствия бессонницы. Эванс, впрочем, каким-то образом приноровился почти ко всем неприятным чертам характера Фрэнка. Просто списал их на артистический темперамент и итальянское упрямство. Единственное, чего Эванс не терпел, из-за чего постоянно ссорился с Фрэнком, – это склонность последнего к блуду.
– Помню одну такую стычку, – рассказывает Тед Хечтмен, приятель и деловой партнер Джорджа Эванса с тех времен, когда Эванс открыл офис на Западном побережье. – Стычка имела место на Бродвее, в кабинете у Джорджа. Джордж прямо заявил Фрэнку: прекрати блудить. Фрэнк взъярился: «Не твоя забота. Не суй свой нос в чужой вопрос». Джордж принялся его убеждать: «Карьера страдает. А если слухи дойдут до Нэнси – думаешь, тогда твоя популярность у девчонок останется прежней? Не останется, не надейся. Вылетишь из шоу-бизнеса как миленький». И знаете, чем Фрэнк парировал? «Я тебе, Джордж, за то деньги и плачу, чтобы слухи не просачивались. А если просочатся, это ты у меня, как миленький, с работы вылетишь. Поэтому, чем пугать меня, лучше подумай, как защититься от журналюг». Эванс рассердился. «Я не могу гарантировать, что пресса ничего не узнает. От тебя всего-то и требуется, Фрэнк, – штаны застегнутыми держать. Неужели так трудно?» Фрэнк вышел из себя. «Слышь, приятель, твоя задача – хранить мои тайны от прессы. А моя задача – не давать себе засохнуть. Потому что, когда я доволен, я хорошо пою, а это значит – деньги, для тебя в том числе. Я даже своей жене не объясняю такие элементарные вещи. Почему я должен объяснять их тебе? Всё, ты мне надоел, убирайся отсюда». «Вообще-то, Фрэнки, это мой кабинет, – напомнил Эванс. – Сам убирайся». Фрэнк пулей вылетел, дверью хлопнул.
Весной 1943 года Нэнси снова забеременела, каковой новостью Эванс не замедлил поделиться на пресс-релизе. Думал, теперь можно жить спокойно. И жил – целую неделю.
Рассказывает