Таблетка скользнула в пищевод. Вода из-под крана отдавала железом. Мама с портрета смотрела укоризненно, она не разрешала пить сырую воду. Сегодня – можно. Чем хуже – тем лучше.
– Мам! Я что, правда похожа на бабушку?!
Мама с портрета тепло улыбалась. Перед зеркалом кусала губы пожилая женщина. Одинокая. Никому не нужная.
И вдруг… Робко, как слабый цыплёнок, что пытается взломать яичную скорлупку, в которую закован, мелькнула мысль. Несколько секунд, и мысль, выросла, приобрела чёткую форму.
Недавно бабульки у подъезда – местная полиция нравов – соседской девочке кости мыли, обсуждали беременность.
Тогда цветы полола, глаз не поднимала, но всё слышала.
– Ой, у Нинки-то из 13-ой квартиры брюхо – видели? Рожать будет! Без мужа, само собой.
– Ходил к ней какой-то патлатый с гитарой, весь в наколках, паук на шее чёрный, мерзость. А теперь давно не видать. А пузо-то растёт!
– Сирота, кто первым погладит, тот и жених. Куда только потом деваются?
– Её мать без мужика растила, в тонкую нитку рвалась, вот и ушла рано.
– Ну да, Нинке только восемнадцать стукнуло, помните, мать с шарами в дверь еле пролезла, вторую створку открывали? А потом гроб выносили, тоже двери распахивали – рядом как-то было, по весне. Теперь девка одна-одинёшенька, Верка-то детдомовская была.
– Ревьмя ревёт девчонка, я видела. А как решит ребенка порешить? Вот как дитю дитё поднимать без бабушки?
Без бабушки?
Без бабушки!
Света рванулась к двери, скидывая тапки.
– Бабушка! Да! Только бы успеть! Вдруг с ребёнком что сделает! Ревёт всё время, сама слышала. Пару раз в гостиную на диван ночевать уходила – плач душу рвёт, стенка-то в спальне общая.
Ноги – в туфли, а рука уже ключ поворачивает.
Стремительно, как в юности, через ступеньку, по лестнице вниз. Что сказать? И главное, как?
В соседний подъезд влетела через минуту, почти не запыхалась. На звонок надавила с такой силой, что кнопка запала, трель продолжала звучать, когда дверь открылась.
– Тёть Свет? Что-то случилось? – растрёпанная девчушка в коротких шортах и длинной оранжевой футболке шагнула назад, пропуская возбуждённую соседку.
– Нина, я… Я это… я – за тобой. Давай, знаешь… давай жить вместе. У меня вон тоже… мамы нет…
Глаза девочки расширились, руки с обкусанными ногтями непроизвольно прикрыли уже чуть видный животик. Под шортами – ноги в расчёсах от комариных укусов, вокруг шейки – тоненькая, как запятая, косица…
Света робко притянула Нину за плечи, та поддалась. Руки потянулись к голове, стали гладить по волосам.
– Да знаю я, слышала… про беременность. И его – вырастим! Или её! Вместе справимся. Разреши мне быть бабушкой! Разрешишь?
Под руку попала косичка, заплетённая зеленой атласной ленточкой. Света дёрнула за кончик, распустила косу, распушила.
– И меня