– Да, читал я её, – подтвердил Коля Зверев. – Кошмар! Хорошо, что я не интеллигент.
– Это про какое время? – спросил я.
– Про любое, – ответил Яблочков. – Интеллигенцию всегда преследовали и подвергали страшным гонениям: Сократ, Жанна д’Арк, Джордано Бруно… Да что за примерами далеко ходить – я сам. Пепел стучит в моё сердце, и боль каждого страдальца проходит через мою душу. Я Сократ, я Галилей, я… – он замолчал, осторожно озираясь, и, наклонившись к нам через стол, заговорил совсем тихо: – Одно я вам всем скажу, – тут он сделал паузу и медленно, подчёркивая каждое слово, проговорил: – Валить отсюда надо.
– Зачем? – наивно спросил Профессор.
– А что, скажешь, тебя тут всё устраивает?! – свирепо рявкнул Яблочков.
Вопрос явно не допускал положительный ответ, и Профессор смущённо пропищал:
– Ну, не всё… А куда? Думаешь, в Европе или в Штатах намного лучше?
Яблочков презрительно усмехнулся:
– Европа, Штаты! Ну, сколько же мы будем мыслить местечковыми категориями?! Дескать, вот мой двор, моя хата, а за поворотом дороги мир кончается!
– Да что ж там такое за поворотом дороги? Я много где был. Ну, климат другой, ну, говорят на другом языке, а жизнь-то в принципе…
– Слушай, Профессор! – резко оборвал его Яблочков. – Ты вообще на нормальной планете когда-нибудь жил? Вот и нечего мне рассказывать, как у нас тут всё прекрасно!
– Но ведь на других планетах, – растерянно забормотал Профессор, – там атмосферы нет, и жизнь невозможна, и излучения вредные…
– Ну, конечно! А у нас, значит, прекрасная атмосфера, жизнь замечательная и никаких излучений! Так?! А повальное пьянство, нищета, хамство, воровство – это не у нас? Это где-то на Марсе? Да ты вспомни, как мы на этой, как её? – он прищёлкнул пальцами и указал на Дурабума.
– В системе Альфа Центавра, – напомнил Дурабум. – Но мы там были совсем недолго.
– Да! Так вы помните, какие там зарплаты, пенсии, как там права человека соблюдаются, а главное, как там ценят настоящих интеллектуалов! Меня там на руках носили, умоляли остаться. Но советское воспитание и какое-то гипертрофированное чувство патриотизма, которое я никак не могу в себе изжить, заставило меня вернуться. Я не смог тогда бросить Землю – изгаженную, измученную, погрязшую в пьянстве и воровстве, но всё же такую родную…
Говоря это, Яблочков в порыве вдохновенья встал и, медленно двигаясь вокруг стола, приближался к Профессору. Чувствуя, что назревает кульминация их беседы, я и Коля Зверев стали так же медленно отодвигаться от Профессора. Дурабум, хоть он и сидел на другой стороне стола, тоже отползал на стуле назад.
– Какая Альфа Центавра?! – прошипел Профессор. – Туда ещё ни один космический аппарат не долетел!
– Конечно, Профессор, ни один не долетел. Продолжай верить дальше провластным фантастам и продажным СМИ. Нигде, кроме как у нас, жизнь