Замерзал он израненный. Наехали на него гольды, отвезли к себе в Бельго. Там его шаманка признала, взяла к себе. Они с отцом ходили за ним, лечили его своим средством. Ну вот, оздоровел он и грустит, взяла его тоска… Нищий он, нагой, Иван-то, куда пойдёт? Дожил до весны у гольдов. Лёд прошёл – плывут забайкальские земляки. Вышел он на берег. «Ну, Иван, – сказывают, – Анюша долго жить приказала. Ждала тебя, ждала – не дождалась». Анюша-то ушла из дому тёмной ночью на Шилку – да и в прорубь. Не захотела богатого казака… Сказывают, как Ванча наш услыхал это, так и заплакал. Шаманка-то его жалеет, гладит по лицу, а у него по скулам текут слёзыньки.
Иван-то и остался у гольдов, стал жить с шаманкой, как с женой, она своё шаманство кинула. Стали они зверя вместе промышлять. Жил он, как гольд, своих русских сторонился».
Да, мечта разбогатеть у Ивана Бердышова осталась, но теперь её причиной стала гордость. Иван не хотел выглядеть в глазах односельчан неудачником.
«Живя на Амуре с гольдами, он надеялся со временем разбогатеть и богатством вознаградить себя за страдания и бедность. Хотелось ему, чтобы слух о его богатстве дошёл до Шилки, чтобы и на родине услыхали, как зажиточно живёт Иван. В Бельго он начал жить без гроша за душой. Гольды, приютившие его, сами были небогаты. А в понимании русского человека – без земли, без скота и без хозяйства на русский лад – были почти нищи. Иван, оправившись, стал помогать им, как мог. Он жил бережливей их, не позволял торговцам обманывать себя, промышлял с настойчивостью, а не поддаваясь воле случая, как они, из года в год добывал всё больше и больше пушнины. Анга быстро переняла от Ивана эту настойчивость в стремлении к богатству и помогала ему».
«Не такие уж тут глубины психологии! – могли бы презрительно скривить рот вышеупомянутые критики. – Любовь ли, гордость ли явились причиной стремления к богатству – это не столь важно. Главное осталось – прямолинейность образа постепенно всё более богатеющего персонажа, готового ради наживы на всё». Но Иван Бердышов вовсе не укладывается в привычные рамки бездушного скряги. Автор пишет:
«Но, живя среди гольдов, Иван не мог разбогатеть: приходилось делиться с ними своим достатком, платить их долги, отстаивать их в ссорах с торговцами, что ему всегда удавалось сделать если не хитростью, то силой.
Почти все бельговцы через жену приходились Бердышову родственниками, и отказать им в помощи он не мог. Когда они проедались или пропивались, Иван кормил их и даже покупал для них товары на баркасах. Только часть доходов от проданной пушнины ему удавалось утаивать от своих родичей, но больших денег он скопить не мог».
Ивану