Смирение..
Не люблю такое слово..
Скорее всего сыграла лень.
К этому можно добавить еще одно немаловажное обстоятельство – утрата всякого смысла. Зачем мне теперь следить за собой?
Смысл?
Я всматривался в свой новый облик, и мне даже это нравилось. Да и зачем фальшивить, если это являлось моим душевным состоянием. Зачем притворяться, как того требовала моя публичная профессия?
Надоело.
Порой накрывала необъяснимая озлобленность.
Необъяснимая?
Нет.
Всё же слово «необъяснимая» в моем случае будет неуместным. Озлобленность являлась в полной мере очевидной. Очевидной, потому что для этого существовала благоприятная почва в лице смертельной болезни.
Болезнь.
Это нечто, сжирающее внутри, убивающее не только плотские клетки, но и эмоциональную часть тебя – естественно, это нечто явилось причиной всех изменений во мне.
Озлобленность..
У меня хватало хейтеров и завистников. Вот они бы точно обрадовались, когда узнали бы о моей незавидной участи. Вот тогда бы я обратил всю свою ненависть против них. Нет, я бы не стал впадать в крайности и шмалять из пушки налево и направо, я бы применил способ гораздо результативный, я бы их проклял. Одной фразы «будь ты проклят/будь ты проклята» хватило, чтобы свершить правосудие, наказать недруга за нелюбовь ко мне. И я ощущал невероятную силу этой фразы и верил в нее.
Я смотрел на собственное отражение в зеркале, и во мне закипала кровь. Я сжал крепко ладонь в кулак и резко с оттяжкой ударил по своему новому лицу так, что вдребезги разбилось зеркало. Мелкие осколки зеркала посыпались в раковину. Мое изображение покрыли неровные рваные трещины. Вдребезги, как и моя жизнь, при этом никакой боли не чувствовалось, лишь только тепло стекающей в раковину яркой красной крови. Красные капли, превращающиеся в ручьи и подхватываемые струей потока воды из-под крана. Они смешивались с прозрачной водопроводной жидкостью, которая разбавляла и придавала им бледный оттенок. Они исчезали в глубине точно также, как по крупицам исчезало моё собственное «я». Новая порция крови вновь подхватывалась потоком воды. Это могло продолжаться бесконечно, но кровь не являлась неиссякаемой. Рано или поздно она закончится совсем, и когда упадет последняя капля, точно также закончится жизнь человека.
Белоснежная итальянская раковина «монтебьянко конка» покрылась брызгами красной плотской крови. На белом особенно хорошо видна кровь. Даже становилось не по себе. Учитывая, что от вида собственной крови мне делалось плохо, то при виде красного на белом неприятное состояние лишь только усилилось. Я не чувствовал никакой боли, я настраивал себя на отрицание, что мне все-равно, но организм по-прежнему жил по своим законам, и голова слегка пошла кругом. Промелькнула