Преподобный Григорий возглавил коломенскую Старо-Голутвину обитель.
Преподобный Мефодий стоит у истоков Николо-Пешношского монастыря, возникшего неподалеку от Рогачёва.
Преподобного Ферапонта Белозерского древняя Можайская земля вспоминает с благодарностью за прекрасную Лужецкую обитель.
Племянник святого Сергия, преподобный Феодор, заложил Симонов монастырь к югу от Москвы. Позднее он вошел в черту города.
Сергий же благословил князя Владимира Андреевича на строительство Высоцкого Зачатьевского монастыря в Серпухове и дал ему во игумены своего ученика Афанасия, большого «книжника».
По благословению того же Троицкого игумна и по вкладу храброго воеводы князя Дмитрия Боброка-Волынца под Коломной поднялась Богородице-Рождественская Бобренёва обитель.
Как говорил историк Церкви Георгий Петрович Федотов, «Троицкая Лавра… сделалась центром духовного лучеиспускания огромной силы». И впрямь, пути иноков, коих наставлял преподобный Сергий, – словно лучи святости, расходящиеся повсюду от солнца своего, Маковецкой общины.
Одновременно с Сергием во владениях московских князей подвизался воспитанник киево-печерского монашества преподобный Стефан. Этот инок весьма строго следовал монашескому уставу и отличался огромными знаниями. Близ нынешнего города Александрова, в 40 километрах от обители Сергия, он вырастил Стефано-Махрищскую обитель.
После кончины святого Сергия жар раскаленной веры, наполнивший его учеников, а через них и многие иноческие общины Московской Руси, не угас. Духовным водителем еще одного большого учителя иноков, преподобного Пафнутия Боровского, был воспитанник Сергия Радонежского – Никита Серпуховской. По воле Пафнутия появился Боровский Богородице-Рождественский монастырь – новая жемчужина, сияющая благодатью.
Сергий, Алексий, Стефан Махрищский, Пафнутий Боровский и их ученики превратили Московскую Русь в духовное сердце Руси. Москва сильна была воинственными дружинами, политическим даром своих государей, хозяйственной крепостью, но всё это – слабый строительный раствор. Какие бы «кирпичи» им ни связывали, а постройка выйдет непрочной. Когда же недра Московской земли извергли жаркую лаву иночества, когда дух монашества, самоотверженный и подвижнический, стал растекаться с нею реками и ручьями, тогда вся Русь получила в виде сетки этих пылающих потоков лучшую скрепу изо всех, какие могут существовать.
Только после всего этого Москва в полной мере получила от Господа высокий дар – мыслить и говорить. Ученое монашество создало богатую умственную почву, которая напитала юный московский разум, дала ему сил оторваться от земли и взлететь.
Когда Москва оказалась столицей объединенной Руси, ее государи стали смотреть и на главный